Потом он потянул его за язык и сказал такую вису:
Здесь лежит из скальдов
скальд в уменьи первый;
нид сковал даритель
древка[60] ярый ярлу.
Не слыхал, чтоб прежде
за разбой воздал бы—
люд о том толкует—
кто монетой этой.
— Теперь ты станешь настолько сведущим в искусстве поэзии, что сможешь сочинить обо мне хвалебную песнь, когда проснешься. Смотри же, старайся соблюдать размер и будь красноречив, а более всего заботься о Кеннингах[61].
После этого он возвращается назад в курган, и курган закрывается, а Халльбьёрн просыпается, и кажется ему, что он видел его спину. Тогда он вспомнил вису и спустя некоторое время пошел со своим стадом домой и рассказал о том, что произошло. Потом Халльбьёрн сочинил хвалебную песнь о жителе кургана[62] и сделался великим скальдом. В скором времени он уехал из страны и сочинял хвалебные песни многим хёвдингам, а те принимали его с почетом и щедро одаривали, так что он стал очень богатым человеком. О нем ходит большая сага и здесь в стране, и за ее пределами, однако здесь она не записана[63].
А про братьев Торлейва надо рассказать то, что на следующее лето после его смерти они уехали из страны — Олав Дробитель Ведьминых Жезлов и Хельги Храбрый, — с тем чтобы отомстить за своего брата. Но не суждено им было учинить расправу над Хаконом ярлом, ибо не успел он еще тогда совершить всех злодеяний, которые предназначено ему было совершить себе же на позор и на погибель[64]. Однако они пожгли у ярла немало капищ и нанесли большой ущерб его имуществу своими грабежами и набегами и многими другими делами.
И здесь кончается рассказ о Торлейве.
ПРЯДЬ ОБ АЛЬБАНЕ И СУННИВЕ{3}
О смерти Альбана и Суннивы
Рассказывается, что во времена Хакона ярла[65] на западе в Ирландии умер один конунг. У него была дочь по имени Суннива. Уже с ранних лет она отличалась умом и была доброй христианкой, так как Ирландия была обращена в христианство. Суннива была прекраснейшей из девиц и уже взрослой, когда приключилась эта история. Она стала править страной после своего отца с помощью знатных родичей и друзей, и поскольку у нее была большая держава и сама она была пригожа собой, к ней решил посвататься один из викингов-язычников. Сунниве тем меньше хотелось выходить замуж за язычника, чем тверже было ее решение, живя в чистоте, служить одному лишь Богу и вообще не иметь никакого мужа в царствии земном. Тогда викинги принялись нападать на владения Суннивы и всячески досаждать ей. Их предводитель рассчитывал таким способом принудить ее к браку.
Суннива назначила тинг, и когда на него явились ее родичи и друзья, обратилась к ним с такими словами:
— Я созвала вас, мои возлюбленные друзья, дабы решить, как поступить с этой державой, которой я некоторое время управляла с вашей помощью. Ныне же меня, как и всех тех, кто ищет переменчивых радостей этой быстротечной жизни, принялись донимать своим властолюбием и набегами злые люди. А потому я решила, что не стану дольше, подобно рабе, сносить испытания и тяготы ради этой злосчастной державы, в которой, в сравнении с вечным блаженством, все равно нет никакого проку. Уж лучше я, как высокородная жена, верну себе свободу и отдам себя во власть и под защиту Господа моего Иисуса Христа, и так же могут поступить все те, кто пожелают последовать за мной. Всякий же, кто предпочтет остаться в родной земле, пусть поступит так по своей доброй воле и невзирая на меня, хотя я и собираюсь ее покинуть.
Однако Суннива была столь любима всеми, что множество народу, как мужчин, так и женщин, захотело уехать вместе с ней и оставить свои владения. Затем Суннива раздобыла для них корабли и все они снарядились в путь. А когда со сборами было покончено, они отчалили от берега, причем ни на одном из их кораблей не было ни паруса, ни весел, ни руля, ни снастей[66], ни оружия, ни доспехов. Этим Суннива показала, что в плавании она больше полагалась на всемогущество небесного правителя, чем на мирскую помощь и направление. Она вручила себя и всех своих спутников Богу живому и просила его указать ей путь и направить их, куда он только пожелает. Так их и носило по морю до тех пор, пока с Божьей помощью не прибило к тем островам, что лежат у берегов Норвегии к югу от мыса Стад[67]. Один из этих островов зовется Селья, а другой Кин[68]. Острова эти не были заселены, однако на них, как и на других отдаленных островах, содержался скот, поскольку на материке насупротив них находились большие селения.
вернуться
.. .заботься о кеннингах. — Кеннинг — двухчастная перифрастическая субстантивная фигура, состоящая из «основы» и «определения» и выступающая в языке скальдов в роли поэтического заместителя обычного существительного. «Основа» в кеннинге обычно служит метафорическим обозначением подразумеваемого понятия, а «определение» (его выражает существительное в родительном падеже) берется из денотативной сферы референта (напр., скакун лагуны — корабль). Кеннинги зашифровывают ключевые понятия скальдической поэзии и могут быть как двучленными, так и многочленными. Об описанной здесь процедуре передачи поэтического дара см. в кн.: Гуревич Е.А., Матюшина И.Г. Поэзия скальдов. С. 227-229, 243 и след.
вернуться
...вспомнил вису (...) Потом Халльбьёрн сочинил хвалебную песнь о жителе кургана... — Как заметил издатель «Пряди о Торлейве» Йоунас Кристьянссон, история о Халльбьёрне весьма напоминает рассказ о Бэде, содержащийся в исландской рукописи XIV в. AM 764 4to (47. bls.), который и мог послужить для нее образцом. В этом рассказе объясняется, почему Бэду после его смерти прозвали Достопочтенным (venerabilis), а не Благословенным (beati): «Случилось так, что один клирик захотел сочинить стихи на месте его погребения и начал так: “Здесь в яме” (Нас sunt in fossa). А дальше никак у него не выходило складно. Спустя некоторое время он опять пришел к могиле этого доброго человека. Увидел он тут, что стихи были совсем готовы, и вот их начало: “Здесь в яме кости Бэды Достопочтенного” (Нас sunt in fossa Bedae venerabilis ossa)» (Eyfirðinga sögur / Jónas Kristjánsson gaf út. Reykjavik, 1956. Bls. C-CI. (/FIX)). При несомненном сходстве с рассказом о Халльбьёрне, эта история обнаруживает, однако, важные отличия от эпизода пряди: во-первых, в ней нет и намека на чудесное общение клирика с благочестивым покойником, в результате которого могло бы иметь место внезапное обретение неумелым сочинителем поэтического дара; во-вторых, в этой истории ничего не сказано о том, кем были сочинены стихи о Бэде, из чего можно заключить, что они были ниспосланы на его могилу свыше.
вернуться
...сделался великим скальдом (...) О нем ходит большая сага и здесь в стране, и за ее пределами, однако здесь она не записана. — Ни упомянутая в пряди сага, ни фрагменты других поэм Халльбьёрна не сохранились, и сведений о них нет ни в каких других источниках. Имя Халльбьёрн Хвост появляется, однако, в «Перечне скальдов», где он назван среди поэтов, складывавших стихи в честь шведского конунга Кнута сына Эйрика (ум. 1195) и норвежского конунга Сверрира (ум. 1202). Таким образом, если скальд Халльбьёрн Хвост — не вымышленный персонаж, он должен был жить в конце XII в.
вернуться
...не суждено им было учинить расправу над Хаконом ярлом, ибо не успел он еще тогда совершить всех злодеяний (...) себе же на позор и на погибель. — Как сообщается в разных версиях саги об Олаве Трюггвасоне, Хакон ярл был убит собственным рабом по имени Карк, когда прятался в яме в свином хлеву в усадьбе своей возлюбленной от восставших против него бондов, которые были возмущены тем, что ярл отнимал у них их жен. Завершая в «Круге Земном» рассказ о бесславной кончине ярла, Снорри Стурлусон, а вслед за ним и автор «Большой саги об Олаве Трюггвасоне» (позднейшая редакция которой — с интерполированной в нее «Прядью о Торлейве» — была включена в «Книгу с Плоского Острова», см. Flat. I, 239), в отличие от автора пряди, старается избежать однозначно отрицательной характеристики этого правителя, причем в подкрепление своих слов приводит прославляющую ярла строфу из песни, сложенной о нем Торлейвом сыном Рыжей Шкуры, иначе говоря, героем нашей пряди: «Вражда к Хакону ярлу была так велика у жителей Трёндалёга, что никто не смел называть его иначе как Злым Ярлом. Это прозвище долго потом сохранялось за ним, но если говорить правду о Хаконе ярле, то о нем надо сказать, что он соединял в себе многое, что нужно в правителе: во-первых, высокое происхождение, затем ум и уменье править державой, мужество в битвах, а вместе с тем и удачу в войне и сраженьях с врагами. Торлейв сын Рыжей Шкуры говорит так: “Кто под небосводом / Хакону подобен? / В свисте стрел вознесся / Ты, тростник валькирий (т. е. воин. — Е.Г.). / К Одину спровадив / Самодержцев девять, / Ярл простер далече / Длань, товарищ враний”. Хакон ярл был очень щедр. Но этому могущественному правителю очень не повезло в день его смерти. И причиной этому было в основном то, что настали времена, когда стали осуждать язычество и язычников, и святая вера и правильные нравы заступили их место» («Сага об Олаве сыне Трюггви», гл. 50, стихи в пер. О.А. Смирницкой: КЗ, 131-132; о хвалебной песни Торлейва в честь ярла Хакона см. выше).
вернуться
...во времена Хакона ярла... — См. примеч. 1 к «Пряди о Торлейве Ярловом Скальде».
вернуться
...ни на одном из их кораблей не было ни паруса, ни весел, ни руля, ни снастей... — Мотив странствия «без руля и без ветрил» распространен в средневековой литературе. Так, в житии св. Марты в «Золотой легенде» Иакова Ворагинского (ок. 1260) рассказывается о ее плавании на корабле, не имевшем руля: «После вознесения Господа нашего... она вместе со своим братом Лазарем и своей сестрой Марией, и также св. Максимином, который их крестил и которому они были вверены Святым Духом, и со многими другими были посажены язычниками на корабль без паруса, весел и руля и, ведомые Господом нашим, прибыли все в Марсель...» (The Golden Legend or Lives of the Saints Compiled by Jacobus de Voragine, Archbishop of Genoa, 1275 Englished by William Caxton, First Edition 1483 / Ed. by F.S. Ellis. L., 1900, cm. интернет-ресурс: http://www.catholic-forum.com/saints/golden239.htm). Ср. также в «Англосаксонской хронике» (Паркерская рукопись), где под 891 годом приведен рассказ о трех ирландцах, которые прибыли к королю Альфреду на лодочке, обтянутой шкурами, у которой не было рулевого весла, «ибо они желали отправиться в изгнание из любви к Богу, все равно куда» (Two of the Saxon Chronicles parallel with supplementary extracts from the others / Ed. Ch. Plummer. Oxford, 1965. P. 82; Chadwick N.K. The Age of the Saints in the Early Celtic Church. L., 1963. P. 80).
вернуться
...к югу от мыса Стад. — Полуостров Стад (совр. Стад, или Стадланд) в средней Норвегии, наиболее выдающийся мыс на западном побережье, отделяющий Южный Мёр от Фьордов. Мыс Стад часто упоминается в сагах в качестве границы между северными и южными норвежскими землями.
вернуться
Один из этих островов зовется Селъя, а другой Кин. — Небольшие острова в Нурфьорде, в северной части Согна и Фьордов, областей на западе Норвегии. Помимо легенды о св. Сунниве, с островом Селья (или Сэла) связана и другая история, которую рассказывает Снорри Стурлусон в «Саге об Олаве Святом» (гл. 29): «...когда Олав вернулся в свою страну, он подошел к берегу в средней Норвегии. Тот остров, где они сошли на берег, называется Сэла, и расположен он недалеко от мыса Стад. Конунг сказал тогда, что в счастливый день они приплыли в Норвегию, потому что они пристали именно к Сэле, и в этом он видит хорошее предзнаменование (sæla по-исландски “счастье”. — Е.Г.). Когда они сходили на берег, конунг ступил ногой на глину, поскользнулся и упал на колено. Конунг сказал: “Я упал”. Храни тогда говорит: “Ты не упал, конунг, ты прочно встал на землю этой страны”. Конунг усмехнулся и сказал: “Пусть будет так, если это угодно господу”» (КЗ, 179).