Когда человек сядет на перекрёстке, со всех сторон придут аульвы, соберутся вокруг человека и попросят его пойти с ними, но их нельзя слушаться. Тогда они принесут различные сокровища, золото и серебро, одежду, еду и питьё, но брать ничего нельзя. Придут туда эльфийки в образе матери или сестры этого человека и попросят его пойти с ними, и будут пробоваться другие хитрости.
Но едва рассветёт, человек должен встать и сказать:
— Слава богу, день уж вовсю!
Тогда все аульвы исчезнут, а все эти эльфийские богатства останутся, и можно забрать их себе. Но если человек ответит или примет приглашение аульвов, то он будет околдован, обезумеет и больше никогда не станет обращать внимание на людей.
Так случилось с человеком, которого звали Фуси. Он сидел снаружи в рождественскую ночь и долго терпел, пока не пришла эльфийка с большим куском сала и не предложила ему откусить. Фуси взглянул и сказал то, что позднее стало поговоркой:
— От сала я никогда не отказывался.
Затем он укусил этого сала, околдовался и сошёл с ума.
(перевод Тимофея Ермолаева)
Кто нашёл ножницы?
(Hver fann skærin?, SN)
Если в доме внезапно пропала какая-нибудь вещь, а потом отыскалась в неожиданном месте, считается, что эту вещь на время брали у жильцов альвы. Следующий сюжет — типичный пример такой ситуации. Рассказчица не говорит прямо, кто нашёл пропажу, но для слушателя или читателя, хорошо знакомого с исландским фольклором, ответ на этот вопрос однозначен.
(из сборника Сигурда Нордаля. Информант — Гвюдфинна Торстейнсдоттир)
Это случилось, когда я была хозяйкой на хуторе Брюнаквамм в Вопнафьорде. Тогда со мной жила моя мать, Раннвейг Сигфусдоттир с хутора Скьёграстадир. Однажды зимой 1920-го года моя мать, как обычно, сидела на своей кровати и латала башмаки. При ней лежали её ножницы и другие инструменты, которые она, как водится у старых женщин, тщательно берегла. В самый разгар работы ей случилось протянуть руку к ножницам — и тут она обнаруживает, что они исчезли.
Она ищет везде вокруг себя, но ножниц не находит. Ей стали помогать искать, но сколько бы ни рылись в самой кровати и возле неё, ножницы так и не нашлись.
Считать, будто ножницы могли утащить дети, было нельзя: ребёнок на хуторе в ту пору был только один, и тот ещё едва-едва научился ходить, тем более, тогда этот ребёнок спал, так что обвинить его в этой пропаже было невозможно. После этого ножницы ещё несколько раз искали повсюду, но напрасно. Со временем эта потеря мало-помалу забылась.
По весне, когда настало время генеральной уборки, мама попросила нас, тех, кто работал с ней, глядеть в оба: вдруг её ножницы где-нибудь обнаружатся. Надо ли говорить, что из бадстовы вынесли каждую вещь, чтобы выстирать или проветрить на солнышке. Матрасы из кроватей вынесли к ручью и постирали, каждую досточку в бадстове выскоблили добела с песком и мылом, а под конец ополоснули чистой водой. А ножницы всё не отыскивались. И вот в один прекрасный день в начале июля мать с сестрой мыли шерсть в речке Ховсау, протекающей чуть ниже нашего туна. Все домочадцы, кроме меня, отлучились, няньку и ту куда-то услали с хутора. — Младенец лежал в маленькой колыбельке, поставленной на двуспальную кровать, и не ворочался. Мой старший ребёнок сидел на телячьей шкуре, которую я постелила на пол, вынимал из корзиночки свои игрушки и раскладывал вокруг себя. Я сидела одна в передней части бадстовы, работала и поглядывала на детей; двери были открыты, но я загородила дверной проём чемоданом, чтоб ребёнок наверняка не ушёл из дома.
Я варила кофе к полднику и собиралась отнести его к речке, когда вернётся нянька.
И вдруг раздалось звяканье ножниц, но я подумала, что мне послышалось: мои собственные ножницы, когда я ими не пользовалась, всегда висели высоко на перегородке — от несмышлёного дитяти прятали всё, обо что он мог бы пораниться. Как говорят старики: «Ножи да ножницы — детям не игрушка». Но хотя ребёнок не издавал ни единого звука, говорившего бы о том, что с ним что-то случилось, я всё же решила проверить и вошла к нему. Каково же было моё удивление, когда я увидела, что он играет с ножницами, да не с одними, а с двоими! Ведь моих ножниц на перегородке уже не было. Ребёнок держал по паре ножниц в каждой руке и глядел на них с удивлением, словно хотел сказать: «Какие красивые игрушки! А раньше мне их не давали!»
Я молча забрала у ребёнка ножницы, прежде чем он начал ими размахивать, и притворилась, что играю с ним, начав поочерёдно протягивать ему эти игрушки. Это увлекло его, и он не понял, что на самом деле у него их отняли. Тут я отвернулась и тщательно рассмотрела ножницы: ошибки не было: это были мои собственные ножницы — а также те ножницы, которые пропали: они вновь нашлись! Для ясности надо сказать, что наши с матерью ножницы похожи как две капли воды, отличить их друг от друга можно только, если смотреть очень внимательно.