Выбрать главу
«Where are all the peoble, please, Wot live when they are dead? I'd like to see them if I may Before I'm back in bed.»
«You'll see them son,» a carrot said, «Don't hurry us; you know You've got to eat a plate of me Before we let you go!»
Then off to see the peoble whom The lad had come to see And in the distance there he saw A group of tweilve or three.
A little further on at last There were a lot or more, All digging in the ground and that, All digging in the floor.
«What are you digging all the time?» He asked them like a brother. Before they answered he could see They really dug each other,
In fact they took it turns apiece To lay down in the ground And shove the soil upon the heads Of all their friends around.
Well, what a sight! I ask you now. He had to larf out lnud. Before he knew what happened He'd gathered quite a crowed.
Without a word, and spades on high, They all dug deep and low, And placed the boy into a hole Next to his Uncle Joe.
«I told you not to come out here,» His uncle said, all sad. «I had to Uncle,» said the boy. «You're all the friend I had.»
With just their heads above the ground They bade a fond goodbye, With all the people shouting out «Here's mud into your eye!» (And there certainly was.)

Араминта Дичь

Араминта Дичь жила, непрерывно змеясь. Она змеялась то над тем, то над этим. Все-то она делала, змеясь. Всякие разные льюди, глядя на нее, поговаривали: «И чего это Араминта Дичь вечно змеется?» Никто не мог пенять, чего это она вечно всюду змеется. «Надеюсь, это она не надо мною змеется, — думали некотовые. — Да, только и остается надевица, что Араминта Дичь змеется не надо мной».

Как-то раз поутру Араминта встала со своей утробной постели, змеясь по обыкновению тем безумным змехом, который все блюди уже знали за нею. «Хи! Хи! Хи!» — змеялась она до самого завтраха-ха-ха. «Хи! Хи! Хи!» — захо-ходилась она надусренними газелями.

«Хи! Хи! Хи!» — задолжала Араминта по пути на раготу. В автобусе, несмотря на кондоктора, всех пассажиров так и зарожало этим змехом. «И чего эта тетка все время змеется?» — по интересосался один старикашка-засажир. Он был тут самый пассажирный, оккулярно ездил этим маршсрутом и считал, что вправе все знать.

«Наверное, никто в мере не знает, почему я постоянно змеюсь, — сказала сама себе Араминта. — Думаю. Многие весьма и весьма захотели бы узнать, почему это я вот так змеюсь. Да, держу пари, многие бы очень и очень хо-хо-хо-тели…» Она была, само собой, права. Многие бы хотели.

У Араминты Дичь был дружок, но даже он не мог понять, в чем тут джок. «Пусть только она будет довольна», — говаривал он. Ведь он был добрый малый. «Прошу тебя, Араминта, скажи, отчего это ты змеешься так беспочечно? Мне-то что, но вот боюсь, что твой змех создает продлены и пересуки среди соседей и стариков». В ответ на такую тиранду Араминда только пуще зазмеялась, чуть не до истерики: «Хи! Хи! Хи!» Так вопила, будто бы сам одеявол в нее вселился.

«Эта Араминта Дичь должна прекрантить свой змех; совершенно определенно, ей придется прекрантить. Я просто рехнусь, если она не прекрантит». Так прозвучал солидный бас добрососедки миссис Крембсбей, которая жила дверь-в-дверь и приглядывала за кошками. Пока Араминта была на рыготе. «Глаз да глаз нужен за энтими кошками, пока она рыготает, и нету в этом ничего змешного!»

Вот удлица уже стала проялять беспокольство насчет араминтиного змеха. Ведь прожила она на этой самой удлице цельный тридцать лет, постоянно змеясь: «Хи! Хи! Хи!» и доводя всех до белого колена! Вот жильцы и стали раскидывать мозги, что тут можно учинить — ведь надо и дальше как-то жить с нею! И придется все время слушать этот идиотский змех! На одном из своих совраний жильцы порешили обратиться за помощью к араминтиному душку, которого звали Ричард (иногда Ричард Третий, но это уже другая история). «Право же, я ничего не знаю, дорогие друзья» — отозвался Ричард, в душе ненавидевший их всех. Было это на втором совраний.

Несравненно, надо было что-то бредумать, и как можно скорее. Дурная халва Араминты распространялась повсюду. Самые разные обуватели со всех угарков страны проявляли к этому заявлению нездоровый интегрес.

«Что я могу сотворить, дабы осушить сей сосуд с мирром, кой мне не испить? Разве я не орошал ее, не умолял ее частно, настоябельно внушая ей прекрантить, даже грузил, но тщетно, заклемал ее: пожалуйста, Араминта, останови свой вонкий змех, Араминта! Силы плоти моей испорчены, и сосуду моему уж не наполниться», — так сказал Ричард. Прочий народ одобрительно зашумел: правильно, что ему было делать? Он старился, как мог. «Мы оборотимся к викарию, — сказала миссис Сбекрейм. — Уж он-то сможет изгнать это из нея!» Собравшиеся одобрили: «Конечно, если кто, дык викарий и могет!» Викарий улыбался устало и печально, пока люди дробные все это ему закладывали. Когда они кончили, он поднялся со своего чресла и громким отчетливым голосом спросил: «Так чего конкретно вы хотите?» Со вздохом народ заколебался опять докладывать все с начала про ужасный змех Араминты.