– Уж не хочешь ли ты сказать, что из-за меня равновесие может быть нарушено?
– В настоящий момент да… – подтвердил курака. – Впервые в нашей истории кто-то осмеливается поставить под сомнение власть Инки, и это все меняет. При Уайне Капаке ты был бы всего лишь гостем, а сейчас представляешь угрозу, учитывая, что мы находимся гораздо ближе к Кито, где правит Атауальпа, чем к Куско, где находится Уаскар.
– Насколько ближе?
– В три раза ближе. Если идти форсированным маршем, можно было бы добраться до Кито чуть больше, чем за неделю, и это значит, что в настоящий момент мы находимся на территории, предположительно контролируемой Атауальпой.
– Предположительно?.. – с иронией повторил испанец. – Брось, не пытайся меня обмануть! Скажи-ка правду.
– Правду? – переспросил инка, коротко выдохнув. – А правда в том, что сейчас тебя разыскивают солдаты Атауальпы, и, поскольку я его знаю, могу предположить, что его приказ был категоричным: либо доставить тебя живым, либо принести твою голову.
– Примерно то же самое, что тебе приказал его брат, не так ли? Ну и семейка!.. И чего только они ко мне прицепились?
– Потому что ты камень, который перевесит чашу весов. Атауальпа – побочный сын, но он честолюбив и на его стороне принцы из семьи его матери[21], как правило, люди мятежные и воинственные. Уаскар – первенец, он контролирует большую часть территории, да и закон на его стороне, однако он миролюбив, и его военачальники утратили навыки и обленились… Поэтому Руминьяуи[22] перешел на сторону Атауальпы.
– А кто такой Руминьяуи?
– «Каменный глаз», одноглазый военачальник, но такой отважный и умный, что одно только имя его сеет панический страх. Если на трон сядет Атауальпа, начнется долгий период войн за расширение территории. Власть Уаскара означает мир и укрепление того, что было уже достигнуто.
– А ты склоняешься к миру?
– Я принимаю то, что прикажет Инка, но сам предпочитаю мир.
– Начинаю понимать: с Руминьяуи и со мной Атауальпа нападет на брата, отнимет у него трон и бросится завоевывать соседние племена. А скажи-ка мне, как собирается поступить Уаскар, когда мы прибудем в Кито?
– Представит тебя своему дяде Яне Пуме, Верховному жрецу, чтобы тот решил, Виракоча ты или нет.
– А в отношении Атауальпы?
– Утвердит его в качестве правителя Кито, хотя обяжет его распустить свои войска и присягнуть ему на верность.
– Не наказав его за нынешнее неповиновение?
– Как бы то ни было, Атауальпа остается кровным сыном Уайны Капака, а, следовательно, Солнца… Единственным наказанием, которое Атауальпа принял бы, не испытывая унижения, была бы смерть, однако никто никогда не осмелился бы убить Сына Солнца.
– Понятно… А еще понятно, что он пользуется тем, что у него неприкосновенность.
– Как видишь, положение сложное, и поэтому мой долг – доставить тебя живым и здоровым к Верховному жрецу… – Он многозначительно помолчал. – Или помешать тебе перейти на сторону Атауальпы.
– Ты не оставляешь мне особого выбора, – согласился испанец. – А что будет, если Верховный жрец придет к выводу, что я не имею отношения к Виракоче?
– Я этого не знаю.
– Точно не знаешь? Уверен, что не натянут мою кожу на барабан, как только что проделали с Хинесильо?
– Знатный иностранец, пусть даже не обязательно бог, может спокойно жить в Инкарии, и при этом его никто не будет превращать в «рунантинья». Не все здесь такие дикари, как Чили Римак.
– Полагаю, что мне придется подвергнуть себя такому риску, – кротко сказал испанец. – В конце концов, еще капитан Писарро меня предупреждал, что, оставшись в Тумбесе, мы рискуем шкурой, хотя я и подумать не мог, что его предсказание исполнится прямо так буквально.
Он поднялся с места, взял аркебузу и изобразил воодушевленную улыбку.
– Вперед! – сказал он. – Куско ждет…
Холодная, темная и бурная река прокладывала себе путь между головокружительных каменных громад, ударяясь о скалы, таща за собой камни, обламывая ветви и производя оглушительный шум, который был слышен уже на вершине горы, а затем все время нарастал по мере того, как крутая и петляющая тропинка спускалась к ее руслу – великолепному каменному ложу из отполированного плитняка, которое могло бы считаться идеальной артерией, если бы не пороги, которые время от времени вдруг возникали при небольших перепадах высоты.