Папироса сгорела до тла. Блин! Задумался, чуть не попалился. Отбросил окурок вместе с тяжелыми думами в урну из консервной банки и пошёл досыпать, а то шесть утра, и ни в одном глазу, что-то сегодня мне не спиться…
[1] См. книгу «Мы, Мигель Мартинес».
[2] Про это можно узнать из книг серии «Мы, Мигель Мартинес» 1–4.
Глава первая
Вызов в Кремль
Глава первая
Вызов в Кремль
Москва. Кремль. Кабинет Сталина
7 декабря 1934 года
Сегодняшний день начался с приезда Кирова, он принёс данные по делу Зиновия Марковича Ушакова-Ушимирского. Это был один из немногих преданных сотрудников еще Ягоды, который больше работал по Украине и относительно недавно переведенный в центральный аппарат теперь уже НКВД. Его карьера в ВЧК-ГПУ протекала неспешно, но он уверенно лез вверх несмотря на то, что не имел серьезного образования, заменяя его упорством в работе и умением добиться поставленной цели любыми средствами. Этот тип происходил из небольшого местечка под Киевом, основную массу населения которого составляли евреи. Он не учился в хедере, был помощником отца-плотника и этой профессией овладел весьма неплохо. В период Империалистической попал в число дезертиров, во время революции вступил в красную гвардию, воевал с петлюровцами и всякой нечистью на Украине. Особой храбростью не отличался, но и труса не праздновал. После Гражданской пошел по линии ВЧК, опять-таки, работал на Украине в разных регионах. Считался эффективным следователем, умеющим вскрывать заговоры и добиваться результатов. Постоянно использовал пытки и выбивал показания из подозреваемых самыми жестокими методами. Сфабриковал несколько дел на видных специалистов и ученых, работающих в Киеве и Харькове. Во время голода 1933 года фильтровал отчетность в Москву, не «пропуская» сигналы с мест, покрывая верхушку республики. Когда же на Украину приехала спецкомиссия во главе с Берией, проявил невиданное рвение, вывалив компромат на руководство республики и товарища Косиора. Спасал свою шкуру как мог. Пытался вину за искажение информации на местах переложить на своих заместителей, заметал следы. Его оставили на службе исключительно в качестве приманки. Следили за тем, кто будет с ним контактировать и с кем у него связи. Какое-то время Зиновий Маркович вёл себя тише воды, ниже травы. Но время камень точит. Решил наш объект, что находится в безопасности. Стал налаживать старые связи и контакты. Очень осторожно. Постоянно перепроверяясь, перестраховываясь, вот только вели его профессионалы своего дела. Так что всплыла его связь с этническими поляками, которых подозревали в сотрудничестве с офензивой[1]. А когда в Варшаве к власти пришли коммунисты, то ведомство Кирова получило и доказательства того, что Киевлянин, агент польской «двуйки» это и есть «товарищ» Ушаков-Ушимирский. Сталин выслушал доводы Кирова, который утверждал, что больше нет смысла пытаться кого-то на этого живца ловить, надо его брать, а то по косвенным признакам, Зиновий Маркович готовится к переходу границы. С этим предложением Кирова Сталин согласился. И дал свою резолюцию. Должность Ушакова была из того списка, на арест которого должно быть согласие вождя[2]. Утвердительную резолюцию Иосиф Виссарионович поставил. Теперь этим проходимцем должен будет заняться люди Сергея Мироновича.
— Сделай процесс над ним показательным и открытым. Общественность должна знать, что мы не допустим перегибов социалистической законности. И другим умникам урок будет.
А вот потом пришёл Артузов, а за ним и Молотов. Артур Христианович принёс весьма неутешительные новости: по всей видимости, дела в Испании начали неуклонно сдвигаться к путчу военных. В частях и гарнизонах появились эмиссары, как удалось выяснить, с британскими дипломатическими паспортами в карманах. Официально они старались помочь испанским военным улучшить состояние их объектов, но все прекрасно понимали, что дело идёт о завуалированной покупке верхушки армии. Впрочем, состояние экономики государства было таково, что на коррупцию в войсках смотрели сквозь пальцы. Есть хотят все! Очень серьезно зашевелилась католическая церковь, одна из непризнанных политических сил в Испании. И это тоже настораживает. Поступили пока что первоначальные сведения о контактах групп военных между собой. Особенно сильна оппозиция республиканской власти на флоте, моряки-консерваторы, там всегда процветали монархистские течения, а значительное число анархистов (их действительно на флоте было немало) приняли участие в Гражданской войне в Германии и пока что назад, в Испанию не вернулись. Дело в том, что Британия ввела и поддерживала морскую блокаду ГДР, а Франция постановила участников интербригад считать наемниками, то есть военными преступниками. Париж таким образом хотел избавиться от балласта анархистов, которые были сильны и во Франции, а теперь оказались в Германии, заодно и соседям подгадить, чисто по-петушиному, исподтишка. Но самым главным оказались информация о начавшихся контактах представителей военных Испании и Четвертого Рейха, конечно, пока секретные и неофициальные. Тем не менее, это настораживало. Гинденбург резко активизировал программу военного строительства в Германии, объявил о несущественных и устаревших условиях Версальского договора, фактически, их денонсировал. И на этом фоне тесные связи между военными двух стран при весьма заинтересованном участии представителей Муссолини настораживало. Без мировой поддержки переворот станет фикцией. Но пока что он из фикции переходит в разряд весьма вероятного события с сколачиванием серьезной международной антикоммунистической коалиции.