Колониальные власти пытались помешать проникновению прогрессивных идей и какой-либо информации извне. Уже в сентябре 1789 г. мадридское правительство отдало распоряжение задерживать на таможне все печатные материалы с упоминанием о событиях во Франции. В ноябре того же года Верховный совет по делам Индий предписал изъять и уничтожить все имевшиеся в американских колониях экземпляры «Декларации прав человека и гражданина». Колониальная администрация бдительно следила за судами, прибывавшими из Франции. Доставленные ими товары и другие грузы тщательно осматривались, портреты деятелей Французской революции, революционные воззвания и листовки, «подозрительная» литература подвергались конфискации. Не допускался даже ввоз рабов из французских колоний. 20 июля 1793 г. королевское правительство категорически запретило ввозить в испанские владения печатные материалы с рисунками или эмблемами, имевшими отношение к Французской революции, а в мае 1795 г. обязало власти колоний немедленно предавать суду тех, кто высказывается в пользу строя, установленного в революционной Франции.
Но эти и подобные им драконовские меры не дали желаемых результатов. Невозможно было изолировать колонии Испании от внешнего мира. Следует, однако, отметить, что вести о революционных событиях в других странах лишь стимулировали процессы, происходившие в самой Испанской Америке, где уже давно зрели не только материальные, но и идеологические предпосылки освободительного движения.
Так, в последней трети XVIII в. в мексиканской общественной мысли появилось новое направление, виднейшими представителями которого были философы-просветители Хосе Игнасио Бартолаче, Хосе Антонио Альсате, Хуан Бенито Диас де Гамарра-и-Давалос. Их взгляды, формировавшиеся под определенным воздействием концепций европейского, особенно французского, Просвещения, отражали новые явления в экономической, социально-политической и духовной жизни Новой Испании. Они выступали против официальной схоластики в науке и философии, за развитие культуры и образования, критиковали колониальный режим, изучали историю и современное положение своей страны.
В Южной Америке росту освободительного движения весьма способствовала деятельность выдающегося просветителя Франсиско Эухенио де Санта Крус-и-Эспехо (1747–1795). Директор библиотеки, писатель и журналист, с именем которого связано основание первых газет в Кито и Новой Гранаде, он подвергал резкой критике колониальные порядки, проповедовал идеи демократии и свободы. Венесуэльский просветитель и педагог Симон Родригес, убежденный последователь Руссо, настойчиво пропагандировал его взгляды.
Мировоззрение этих ученых-гуманистов являлось идейным выражением стремления широких слоев испаноамериканского общества к освобождению от колониального гнета и установлению независимости, связанного с пробуждением национального самосознания.
Длительный процесс расово-этнической интеграции сопровождался возникновением определенной общности метисного, креольского, негритянского и части индейского населения Испанской Америки. Все они говорили на испанском языке, исповедовали одну и ту же религию (католицизм), оказывавшую огромное влияние на всю духовную жизнь. Ранее не связанные между собой территории отдельных племен и народов были объединены в рамках созданных колонизаторами вице-королевств и генерал-капитанств, делившихся на провинции (в дальнейшем интендантства) и более мелкие административные единицы. Важное значение имело развитие экономических связей и образование внутреннего рынка в каждой из колоний. Под воздействием всех этих факторов к началу XIX в. сложились объективные предпосылки становления испаноамериканских наций. Однако дальнейшей национальной консолидации препятствовал колониальный статус Испанской Америки. Он мешал созданию условий, необходимых для формирования буржуазных наций.
Это обстоятельство все более отчетливо осознавали уроженцы колоний, которые в отличие от ненавистных «гачупинов» и «чапетонов» стали называть себя американцами. «После Версальского мира и особенно после 1789 г., — писал известный немецкий ученый и путешественник Александр Гумбольдт, побывавший в начале XIX в. в Испанской Америке, — часто можно услышать сказанные с гордостью слова: «Я вовсе не испанец, я американец», слова, свидетельствовавшие о всей горечи, накопившейся за много лет»{19}.
В конце XVIII — начале XIX в. экономическое и политическое положение американских колоний Испании значительно ухудшилось, прежде всего в связи с участием метрополии в разорительных для нее войнах с Францией (1793–1795) и Англией (1796–1801, 1804–1808). В этих условиях антииспанские настроения среди населения Испанской Америки резко усилились.
В 1794 г. в Мехико возник заговор, во главе которого стоял прибывший с Филиппин корабельный казначей Хуан Герреро. Заговорщики готовили восстание, намереваясь свергнуть колониальные власти, освободить индейцев от уплаты подушной подати, открыть порт Веракрус для судов всех стран. Но заговор раскрыли, а участников его арестовали. В 1799 г. там же был организован «заговор мачете» под руководством мелкого торговца Педро де ла Портильи. Его участники, около 20 человек, почти не располагали огнестрельным оружием, а имели в основном мачете[12]. Эта организация, называвшая себя «Американским национальным конвентом», ставила целью свержение вице-короля, захват власти в стране, уничтожение испанцев и конфискацию их имущества, провозглашение независимости от Испании. Вследствие предательства Портилья и его товарищи оказались в тюрьме. В начале XIX в. сторонники независимости основали тайное патриотическое общество «Рыцари разума». Секретарем его столичного отделения стал французский эмигрант, видный якобинец и бывший член Конвента Ж-Н. Билло-Варенн.
В Венесуэле в 1797 г. возник антииспанский заговор, в котором участвовали главным образом представители креольской верхушки во главе с Мануэлем Гуалем и Хосе Марией Эспаньей. Заговорщики, знакомые с взглядами деятелей Французской революции и с идеями просветителей, формулируя свою программу, провозгласили принцип полного равенства всех людей независимо от расовой принадлежности и цвета кожи, заявили о своем намерении отменить рабство, упразднить табачную монополию и пошлины на хлеб, рис, фрукты и другие продукты питания, установить свободу торговли, открыть венесуэльские порты для судов всех стран и т. д. Накануне намеченного дня выступления колониальные власти узнали о заговоре, однако Гуалю и Эспапье удалось скрыться. Замешанный в заговоре Симон Родригес покинул страну и в течение многих лет под чужим именем скитался по свету.
В Новой Гранаде распространение идей Великой французской революции связано с именем и деятельностью просвещенного состоятельного креола Антонио Нариньо. Широко образованный человек, в библиотеке которого имелись сочинения Руссо, Вольтера, Монтескьё, Рейналя и других авторов, он перевел на испанский язык «Декларацию прав человека и гражданина» и в декабре 1793 г. тайно издал ее в Боготе. Но уже в августе следующего года его арестовали и предали суду, а в 1796 г. выслали в Испанию, откуда он вскоре бежал во Францию. Арест Нариньо совпал с появлением на улицах Боготы антииспанских листовок, содержавших угрозы по адресу колониальных властей. В октябре-ноябре 1795 г. воззвания аналогичного характера распространялись в Кито, где они вызвали волну арестов. Одной из жертв репрессий колонизаторов стал Санта Крус-и-Эспехо. Он был брошен в тюрьму и умер там в конце 1795 г.
АНТОНИО НАРИНЬО
В Ла-Пасе (Верхнее Перу) в августе 1793 г. власти обнаружили «крамольный» документ, автор которого называл себя «непримиримым врагом тирании». В 1794 г. на Ла-Плате появились памфлеты, направленные против испанской администрации. Проживавший в Кордове горнопромышленник Хосе Мария Кабальеро открыто симпатизировал Французской революции и публично заявлял, что человек рождается свободным. В 1795 г. в Потоси и ближних к нему районах из рук в руки передавались прокламации, призывавшие к борьбе с колонизаторами.