В июле 1821 г. Йегрос и несколько десятков его сообщников были расстреляны. Кавальеро, не дожидаясь казни, покончил с собой. Остальные заговорщики отделались тюремным заключением и ссылкой. Имущество их подверглось конфискации.
Но Франсиа не ограничился расправой с непосредственными участниками заговора. Он считал необходимым подорвать экономические позиции и политическое влияние тех, в ком видел потенциальных противников национальной независимости и возможных союзников внешних сил, угрожавших парагвайской республике. Поэтому 9 июня 1821 г. все уроженцы Испании (включая и тех, которые обладали правами парагвайских граждан) получили приказ собраться на центральной площади Асунсьона. Около 300 человек (из 800) были тотчас же арестованы по обвинению в антиправительственной деятельности и брошены в тюрьму. Их освободили лишь в январе 1823 г. после уплаты огромного выкупа в размере 150 тыс. песо. Для многих арестованных внесение соответствующей доли этой суммы означало полное разорение. В дальнейшем правительство Франсии неоднократно накладывало на испанцев денежные штрафы, облагало их высокими налогами, конфисковывало имущество.
На первых порах Франсиа еще отличал испанцев, давно и постоянно проживавших в стране, от приехавших туда на определенный срок. Но со временем меры, направленные против уроженцев Испании, стали распространяться и на тех из них, которые успели приобрести в Парагвае гражданские права, а некоторые ограничения— вообще на иностранцев. Так, если закон 1814 г. запрещал вступать в брак с женщинами европейского происхождения только испанцам, недавно поселившимся в Парагвае, то с 1828 г. этот запрет касался уже всех иностранцев, независимо от длительности их пребывания в стране. А поскольку под «женщинами европейского происхождения» в условиях Парагвая подразумевались не только испанки и креолки, но также метиски, то практически иностранцам разрешались лишь браки с индианками, мулатками и негритянками. Но такой брак считался для белого человека унизительным и наносил ущерб его общественному положению, так как индейцы не пользовались юридическим равноправием, а негры и мулаты в большинстве своем являлись рабами.
Закон 1812 г. о переходе имущества умерших иностранцев к государству в период диктатуры Франсии применялся фактически без всяких ограничений: соответствующая собственность передавалась казне даже при наличии у покойного законных наследников (хотя никакого специального распоряжения на этот счет Франсиа не издавал). Подобная практика представляла собой, по существу, замаскированную форму конфискации.
В своем стремлении подчинить всю жизнь страны интересам возглавляемого им государства, обеспечения его целостности, независимости и безопасности Франсиа не мог не уделить серьезного внимания церкви. Она располагала обширными земельными угодьями и другим имуществом. Духовенство пользовалось большим влиянием среди населения, особенно сельского. Экономическая мощь церкви, ее претензии на самостоятельную политическую роль и на контроль над духовной жизнью народа, противопоставление церковной иерархии светской власти и непосредственное подчинение духовенства папской курии — все это внушало Франсии серьезные опасения.
К тому же он был врагом клерикализма. Правда, Франсиа, отличаясь свободомыслием, признавал необходимость религии как консолидирующего государство морального фактора. В беседе с швейцарскими врачами Ренггером и Лоншаном диктатор сказал: «Веруйте во что хотите: будьте христианами, иудеями или мусульманами, только не будьте атеистами»{86}. Но к католической церкви как общественному институту он относился отрицательно. Антиклерикальные убеждения Франсии оказали, видимо, известное влияние на его политику в этом вопросе. Однако в первую очередь она обусловливалась желанием создать в Парагвае национальную церковь, полностью подчиненную государству, и поставить духовенство на службу правительству.
Первые меры, направленные против церкви, были приняты уже вскоре после установления диктатуры. В 1815 г. Франсиа отстранил часть священников-испанцев от. исполнения их функций. В следующем году он распорядился, чтобы впредь церковные процессии проводились только с разрешения светских властей. Все религиозные праздники, за исключением праздника тела господня, отменялись. Правительство признавало принадлежность к духовным орденам лишь тех лиц, которые безоговорочно высказывались за суверенитет парагвайской республики и ее полную независимость от Испании и любого чужеземного господства. Все священники должны были присягнуть на верность правительству и дать обязательство не предпринимать действий, прямо или косвенно направленных против независимости Парагвая. Инквизиция упразднялась. Франсиа запретил всякое вмешательство иностранного духовенства в церковные дела страны, а парагвайских священнослужителей освободил от обязанности подчиняться представителям иерархии других государств.
Поскольку епископ Асунсьона Панес (уроженец Испании) пытался воспротивиться действиям правительства, он был в 1819 г. смещен и заменен генеральным викарием, который вел себя вполне лояльно по отношению к режиму Франсии. При его одобрении 20 сентября 1824 г. правительство издало закон о закрытии монастырей и секуляризации земель и прочего имущества духовных орденов и корпораций. Этим же законом вводился гражданский брак.
В результате парагвайская церковь лишилась своего экономического могущества и стала послушным орудием государства. Священники получали казенное жалованье и превратились фактически в государственных служащих, беспрекословно выполнявших волю диктатора. Таким образом, Франсиа добился резкого ослабления позиций церкви и освобождения ее из-под влияния внешних сил. Но ни о каком преследовании религии или ущемлении прав верующих при этом не шла речь. Смысл политики Франсии заключался лишь в том, чтобы поставить церковную организацию на службу своим целям и заставить духовенство внушать народу идею божественного происхождения его власти.
Режим самоизоляции
Наличие постоянной угрозы независимости Парагвая, попытки вмешательства извне во внутренние дела страны, а также нежелание принимать какое-либо участие в вооруженной борьбе между соседними государствами и провинциями Ла-Платы заставили правительство Франсии с начала 20-х годов перейти к политике самоизоляции республики. Ее границы были закрыты и сношения с внешним миром почти полностью прекращены.
Эта политика являлась вынужденным шагом, в значительной мере навязанным парагвайскому государству самими обстоятельствами. Еще в 1817 г. буэнос-айресское правительство запретило ввоз табака из Парагвая, в результате чего последний лишился важного рынка сбыта. Не разрешался провоз оружия из Буэнос-Айреса в Асунсьон, а остальные товары облагались высокими пошлинами и сборами. Парагвайские торговые суда на Паране систематически подвергались пиратским нападениям кораблей прибрежных провинций Энтре-Риос, Корриентес, Санта-Фе. Таким образом, внешняя торговля Парагвая была фактически парализована по независящим от него причинам.
Узнав о связях участников раскрытого в 1820 г. заговора с враждебными Парагваю силами, Франсиа решил совершенно прекратить всякую торговлю с заграницей. Принятию такого решения способствовало то, что вследствие указанных выше причин эта торговля уже не имела практического значения, но в то же время использовалась иногда врагами парагвайской независимости в подрывных целях. Так, каудильо Энтре-Риос Рамирес поддерживал сношения с арестованными в Асунсьоне заговорщиками через матросов парагвайских торговых судов.
Однако со временем Франсиа стал понимать, что полный разрыв экономических отношений создает ряд трудностей, и, в частности, сопряжен с риском ослабления обороноспособности страны. Чтобы отразить возможное нападение врагов, требовались оружие, боеприпасы, снаряжение, которых в Парагвае явно не хватало. Страна нуждалась и в некоторых других товарах. Следовательно, продолжая в основном соблюдать запрет на ведение внешней торговли, надо было найти какую-то отдушину, которая позволила бы на определенных условиях импортировать наиболее дефицитные товары. Но возможность налаживания даже ограниченного регулярного товарообмена с соседями — Буэнос-Айресом или португальской колонией Бразилией исключалась. Такая перспектива появилась лишь после того, как в сентябре 1822 г. по соседству с Парагваем образовалось независимое бразильское государство.