По предложению Бразилии 5 апреля 1823 г. было заключено соглашение, устанавливавшее порядок ведения торговли между двумя странами. Для этой цели парагвайское правительство выделило небольшой порт Итапуа[27] на Паране. Происходившая здесь торговля на протяжении ряда лет являлась основным каналом, связывавшим Парагвай с внешним миром.
Парагвайское правительство установило чрезвычайно строгий режим, жестко регламентировавший торговлю с Бразилией, и детально разработало ее процедуру. Бразильские купцы со своими товарами обычно переправлялись через реку Уругвай в районе Сан-Боржа и затем сухопутным путем добирались до Параны. Свой транспорт они оставляли на южном берегу этой реки, в Канделарии, а товары при помощи парагвайских властей переправляли на северный берег, в Итапуа. Там они поступали на таможню, где производился тщательный досмотр и составлялся подробный реестр товаров каждого купца. Эти реестры и образцы изделий отправлялись в Асунсьон. Франсиа лично знакомился с ними, устанавливал цены, размеры пошлин и условия продажи. Только после этого прибывшие в Итапуа бразильцы могли, наконец, приступить к торговле.
С парагвайской стороны допускалась лишь продажа собственной продукции, причем торговать имели право только лица, получившие специальные лицензии. Такая лицензия выдавалась по предъявлении удостоверения от местных властей о том, что данный человек «добрый слуга отечества и предан святому делу свободы». Цены на продаваемые парагвайские товары также контролировались государством, которое установило минимум цен на йерба-мате и табак. Испанцам участие в этой торговле не разрешалось ни при каких обстоятельствах.
В 1825 г. правительство Франсии запретило вывоз золота и серебра за границу, в связи с чем бразильские купцы вынуждены были в обмен на свои товары довольствоваться местной продукцией. В порядке исключения допускалась только закупка за деньги оружия и боеприпасов. Если же в уплату за оружие шли парагвайские товары, то они не облагались экспортными пошлинами. Помимо бразильцев в Итапуа приезжали иногда купцы из Корриентес и Энтре-Риос, следовавшие по реке Уругвай.
Понимая, что торговля с одной Бразилией недостаточна для удовлетворения даже минимальных потребностей Парагвая, Франсиа пытался завязать торговые, а также дипломатические отношения с Англией. Еще в 1814 г. в связи с предполагавшимся отъездом на родину шотландского купца Робертсона он передал ему послание английскому парламенту, содержавшее предложение об установлении торговых и иных связей между двумя странами, а также различные образцы парагвайской продукции. Но Робертсон не выполнил этого поручения. В 1824 г. Франсиа стой же целью отправил в Англию специальную миссию, которая, однако, не увенчалась успехом.
Единственной отдушиной, позволявшей парагвайцам хоть немного общаться с внешним миром, продолжали оставаться отношения с Бразилией. В 1824 г. был назначен консул Бразильской империи в Асунсьоне, а в следующем году его приняли там в качестве официального представителя императора Педру I. Таким образом, Бразилия де-факто признала парагвайскую республику как суверенное государство.
Однако в связи с бразильским предложением о совместном вторжении в Корриентес (1827) Франсиа начал опасаться дальнейших попыток Бразилии втянуть Парагвай в орбиту своего влияния. Когда же в ходе войны с Аргентиной бразильцы нарушили в 1828 г. парагвайскую границу, отношения между двумя государствами стали напряженными и вскоре совсем прервались. Франсиа приказал выслать находившихся в Итапуа бразильских дипломатов и купцов, что фактически означало прекращение регулярных связей с Бразилией.
Тем самым завершилась изоляция страны от внешнего мира. Все порты были закрыты. Лишь в порядке исключения бразильские купцы время от времени появлялись в Итапуа, а торговым судам из Корриентес и других аргентинских провинций разрешалось иногда заходить в Пилар де Ньеэмбуку{87} — порт на реке Парагвай, к северу от ее впадения в Парану. Но практически это случалось крайне редко, тем более что всегда существовала опасность насильственной задержки судна парагвайскими властями. Границы государства тщательно охранялись. Въезд в Парагвай и выезд из него допускались только по специальному разрешению диктатора, дававшемуся в исключительных случаях. Иностранцы, проникшие каким-либо образом в страну, задерживались здесь на длительный срок, исчислявшийся подчас многими годами. Переписка с заграницей подвергалась строжайшей цензуре и вскоре совсем прекратилась. Перестали поступать иностранные книги, газеты и журналы, кроме тех, которые предназначались самому Франсии.
Так установился режим, на долгие годы искусственно отгородивший Парагвай от остального мира и давший основание часто называть его «южноамериканским Китаем». «Реки Парана и Парагвай, — писал впоследствии русский дипломат и путешественник А. С. Ионин, — сделались китайской стеной… республики, через которую никого не выпускали и никого не впускали»{88}.
Возникновение и сохранение этой замкнутой системы являлось своеобразной защитной реакцией молодой республики на нависшую над ней угрозу национальной независимости и суверенитету. Ведь, несмотря на кратковременное сближение с Бразильской империей, Парагвай продолжал оставаться во враждебном окружении. Правда, правительство Буэнос-Айреса в связи с разногласиями между провинциями Рио-де-ла-Платы и обострением отношений с Бразилией из-за Восточного Берега, вылившимся впоследствии в военный конфликт, на протяжении ряда лет не предпринимало активных действий против Парагвая. Зато появилась опасность с другой стороны. Она исходила от президента Колумбии Боливара.
22 октября 1823 г. Боливар, находясь в Лиме, направил Франсии послание с просьбой об освобождении известного французского натуралиста Эме Бонплана, задержанного в конце 1821 г. близ парагвайской границы. Франсиа приказал арестовать Бонплана потому, что заподозрил его в намерении проникнуть на территорию Парагвая. Возникновению подобных, подозрений способствовали дружественные отношения между Бонпланом и каудильо Энтре-Риос Рамиресом[28]. Об освобождении Бон-плана кроме Боливара ходатайствовали многие правительства, государственные деятели, ученые. Но Боливар сопровождал свою просьбу прямой угрозой, указывая, что «был бы в состоянии дойти до Парагвая, чтобы освободить лучшего из людей и знаменитейшего из путешественников»{89}.
Неизвестно, получил ли Франсиа это послание. Во всяком случае он на него не ответил. Между тем Боливар не оставлял планов вторжения в Парагвай. 30 мая 1825 г. в письме Сантандеру он высказал мысль об организации похода в Парагвай из Верхнего Перу{90}. Несколько месяцев спустя Боливар предложил правительству Объединенных провинций Рио-де-ла-Платы послать совместную военную экспедицию, чтобы свергнуть режим Франсии. Но в Буэнос-Айресе не рискнули принять это предложение, опасаясь вмешательства Боливара в дела Ла-Платы.
В 1828 г. вновь возникла угроза со стороны Буэнос-Айреса: губернатор Доррего стал готовиться к вторжению в Парагвай. Однако он не успел осуществить свое намерение, так как был свергнут. В 1832 г. войска провинции Корриентес начали военные действия против Парагвая и заняли часть его территории. Конфликт удалось урегулировать в следующем году.
В таких условиях правительство Франсии, верное своей изоляционистской политике, категорически отвергало попытки других государств (Колумбия, Объединенные провинции Рио-де-ла-Платы, Боливия) установить какие-либо отношения с Парагваем.
В послании Франсии от 15 июля 1825 г. Боливар предложил Парагваю присоединиться к союзу южноамериканских государств и выразил готовность в случае благоприятного ответа немедленно направить в Асунсьон официального представителя Колумбии. 23 августа в парагвайскую столицу прибыл колумбийский капитан Руис, доставивший это послание. Но его не допустили к Франсии и уже через полтора часа вручили ответ. Отклоняя предложение Боливара, Франсиа писал: «Парагвай… по крайней мере пока я стою во главе его правительства, не изменит свою систему, даже если бы во имя этой священной цели пришлось обнажить меч справедливости»{91}.
28
Бонплан провел в Парагвае 9 лет, занимаясь научными изысканиями, сельским хозяйством и лечением больных.