Я сунула чек в ящик прикроватной тумбочки и быстро нашла на столешнице бороду и усы. Глядя в овальное зеркало напротив кровати, я как можно быстрее и точнее прицепила себе накладные аксессуары. Кожа на подбородке уже начала зудеть. От клея на ней высыпало раздражение.
– Простите, что прерываю ваш отдых, дон Кристобаль, – послышался из-за двери голос служанки Хулии. – Но госпожа Анхелика сказала, что у вас произошла неприятность с лошадью и что за вами необходимо поухаживать.
Я невольно простонала. В этом доме, похоже, все исполняют распоряжения Анхелики до последней буквы! Похоже, моей сестре мало просто отправить меня отдохнуть – ей надо еще и приставить ко мне няньку.
Не дожидаясь, пока я приглашу ее войти, служанка легкой и быстрой походкой ступила в мою комнату, неся в руках плетеную корзинку, из которой торчали склянка со спиртом, жестяная коробка и обрезки материи.
– О нет, не надо, я в порядке, – поспешно сказала я, хотя у меня и была глубокая царапина на руке и гигантский синяк на внешней стороне бедра. – Не стоит беспокоиться.
– Никто и не беспокоится. Это моя работа – за вами ухаживать. И где вы поранились?
Я ни за что не стала бы снимать брюки перед этой женщиной, однако решимость в глазах Хулии ясно сказала мне, что она не оставит меня в покое, пока не обработает как минимум одну рану. А потому я закатала рукав до локтя, явив ее взору большую свежую царапину. Кровь на ней уже подсохла, но она все равно еще была ярко-красной и болезненной. Впервые в моей жизни я порадовалась тому, что на руках у меня тонкие, но достаточно заметные волоски.
– Ничего страшного, – сказала я. Хулия не ответила. С сосредоточенным видом она поставила на тумбочку корзинку, достала из нее ватный шарик и смочила спиртом.
Если разглядывать лицо Хулии вблизи, то в нем невозможно было найти что-либо яркое, запоминающееся. Немного далеко посаженные глаза, простой заурядный нос и чересчур тонкие, жидкие брови. Однако в целом эти черты складывались в очень ладное, приятное взгляду лицо. Единственным ее внешним достоинством были, пожалуй, нежные, собранные «бантиком» губы. Женщина была худенькой, без груди, достойной какого-то упоминания, и с маленькими сережками – это было единственным на ней украшением.
– Сейчас будет жечь, – предупредила она и сразу прижала ватку со спиртом к моему локтю. Я вздрогнула от жгучей боли и прикусила губу. Хулия перевязала ранку и тут же, без предупреждений, прижала другой ватный шарик мне ко лбу. Я аж похолодела. Что, если борода или усы сейчас отвалятся?
Пока она обрабатывала ранку у меня на лице, у меня сделались влажными ладони. Теплое дыхание Хулии щекотало мне нос. От ее волос исходил запах жареного лука и лавандового щелока. Когда она разомкнула губы, я заметила у нее кривые передние зубы, а ее неправильный прикус сразу напомнил мне кролика. Я еще никогда не оказывалась в столь близком расстоянии к другой женщине, за исключением матери, и от такого тесного контакта с Хулией мне сделалось немного не по себе.
А как бы отреагировал мужчина, окажись к нему так близко женщина? Кристобаль, думаю, вперился бы взглядом в мою грудь, но я не могла сейчас заставить себя сделать то же самое. У меня было сильное желание отпихнуть ее подальше, но это сразу вызвало бы подозрения.
После нескольких мучительных мгновений, когда Хулия бинтовала мне лоб, она наконец отстранилась:
– Ну, вот и все.
Я сразу встала на ноги:
– Gracias.
– Ужин будет подан примерно через двадцать минут. Я приду за вами и отведу в столовую.
– Не стоит утруждаться. Я и сам способен туда дойти. – Я как-то не привыкла, чтобы при мне были все эти слуги на побегушках. Мы с Кристобалем жили в маленькой квартирке в Севилье, где едва хватало места для нас двоих и наших растений. С готовкой я справлялась сама, а в плане уборки – донья Канделярия, наша хозяйка, присылала к нам раз в неделю горничную, чтобы прибралась и постирала одежду.
Кивая, Хулия собрала использованные ватные шарики и сунула в корзинку.
– Хулия…
Она подняла на меня взгляд.
– А ты давно уже здесь работаешь?
– В декабре будет уже четыре года.
Следовательно, она лично была знакома с моим отцом. А также, возможно, и с тем человеком с ожогами.
– Дон Мартин сегодня показал мне разрушенный пожаром дом. Ты не знаешь, кто там жил?
– Бригадир с плантации и его семья, но я очень смутно их помню. Я мало выхожу из дома.