Все мы ждали, что он скажет дальше. И вот после недолгого молчания он добавил:
– Иногда в опасной, рискованной ситуация человек совершает смелые поступки интуитивно, как бы несознательно... – Он усмехнулся, вспоминая что-то, и закончил; – Так не раз бывало и со мной. Но вот какая штука получается, потом, ночыо, мне казалось, что это был не я, а кто-то другой...
...Неслись дни, недели, месяцы. Наш отряд имел уже более ста шестидесяти бойцов, и мы могли одновременно посылать в тыл противника по нескольку групп на разных участках обширного Центрального фронта. Группы взрывали в тылу врага мосты, линии электропередачи, минировали дороги, брали пленных, устанавливали связи с надежными людьми, оставшимися на территории, захваченной мятежниками. Не обходилось без стычек, и порой мы несли потери в людях. Это была война...
Проявивших себя в походах молодых людей мы ставили во главе групп. Григории Сыроежкип хранил в своей памяти, наверное, весь личный состав отрядов, действовавших на всех фронтах, и всегда безошибочно указывал на тех, кого можно было назначить командиром групп. Одним из таких молодых бойцов был девятнадцатилетний Леня, сын белоэмигранта из Парижа, мечтавший поехать в Советский Союз. Он обладал всеми необходимыми качествами командира: спокойный, вдумчивый, осмотрительный, смелый юноша, бережно относился к людям. Он всегда был примером для всех, кто шел с ним. Прекрасно владея французским языком, он быстро освоил испанский и был очень полезен нам в деловых контактах с испанским командованием на фронте, когда нужно было договориться о переходе группой линии фронта. А это было не всегда просто, так как некоторые командиры предпочитали "не раздражать" противника, стоящего против их позиций. Леня был полезен и в разговорах с интендантством, добывая что-либо из снабжения для нашего отряда. Это тоже было далеко не легким делом, так как испанская армия постоянно испытывала недостаток абсолютно во всем.
Молодые испанские парни из числа андалузских батраков а их было в отряде человек двадцать – порой из-за пустяков, не сдерживая своего южного темперамента, затевали громкие ссоры и даже драки. Никто не умел их успокаивать и мирить так, как это делал Леня. Его любили и всегда охотно шли с ним на выполнение задания.
В июле 1937 года с группой в шесть человек Леня перешел линию фронта у Аранхуэса. Они минировали железнодорожный мост под Торихой, заложили несколько мин на шоссе, встретились со своим человеком в одной из деревень и передневали в яме на высотке. К вечеру второго дня двинулись к своим линиям. Летняя ночь коротка. В предрассветный час спустились к Тахо, готовясь перейти ее вброд. Низкий туман стлался над рекой и стоял в оливковых рощах. За юрами вставала бледная поздняя луна, она угадывалась по золотистому оттенку неба. Было удивительно тихо в этот час. Только какая-то болотная птица порой издавала резкий крик.
– Как кричит, – сказал Леня, обернувшись к шагавшему за ним Хоакину.
И в этот момент группа нарвалась на дозор противника, обходивший берег. Неожиданный залп свалил двух бойцов. Леня приказал отнести раненых к берегу и на спрятанном в камышах плоту переправить на свой берег. Сам он с ручным пулеметом залег у подножия старой оливы. Переправившиеся через реку бойцы еще слышали очереди его пулемета. Потом все стихло. Люди ждали своего командира. Он не шел. Всходило солнце. Поднимался туман. С наблюдательного пункта сообщили, что противник отходит, и тогда взвод роты, занимавшей этот участок, с четырьмя нашими бойцами переправился на вражеский берег. Там, у оливы, они нашли Леню. Издали показалось, что он спал, приложив голову к пулемету. Но... единственная пуля попала ему прямо в сердце.
С шестью бойцами нес Григорий гроб с телом Лени. За ними в строго шла рота итальянского батальона имени Гарибальди и многие жители этого испанского городка. В жаркий полдень похоронили мы Леню на кладбище в Чинчоне. Прозвучал залп прощального салюта, комья сухой земли застучали по крышке гроба. Вырос могильный холм, и девушки-испанки украсили его цветами. Григорий положил на свежую могилу черный Лёшин берет с красной звездочкой...
ДНИ И НОЧИ МАДРИДА
На протяжении почти трех лет бушевавшей в Испании войны Мадрид оставался самым горячим местом. Столица была символом Сопротивления испанского народа фашизму. С октября 1936 года фронт застыл на ее западных окраинах, в кварталах Куатро Каминос, Карабапчель, Каса-де-Кампо и Университетском городке. Мне часто вспоминаются строки замечательного испанского поэта Рафаэля Альберти, в которые он вложил весь пафос беспримерной мадридской эпопеи: