Наконец на очередной продолжительный сигнал откуда-то со стороны послышался голос, и над кустами появилась голова в солдатской пилотке.
– Эсперо покито![18] – крикнул солдат и двинулся в нашу сторону. Видимо, он отлеживался в тени кустов.
Выйдя на дорогу, он взял винтовку на руку. Черно-красный платок на шее говорил о его принадлежности к анархистам.
– Кто будете, куда направляетесь?
– Мы едем к комдиву Мера. Мы из Брунете, – ответил Таба.
– О! Из Брунете! Бойнос диас, сеньорес![19] – И неожиданно засуетившись, солдат отодвинул рогатку.
– Поезжайте, пожалуйста. Счастливого пути!
– Этот анархист не такой страшный, как ты о них говорил, – сказал я Пиненту.
– Карамба! – зло пробурчал он в ответ.
Еще через четверть часа мы подъехали к штабу 14-й анархистской дивизии, занимавшему небольшое поместье с фруктовым садом, обнесенным высокой оградой. Ворота сада выходили на шоссе, и от него до дома вела широкая асфальтированная дорожка. Охрану у входа несли солдаты с черно-красными косынками на шее, вооруженные крупнокалиберными маузерами, кинжалами и ручными гранатами у поясов.
– Альто! – приказал нам один из них.
Я повторил им, что еду из Брунете к комдиву Мера. Упоминание Брунете и здесь возымело свое действие. Нагловатый тон сменился почтительным уди плен нем.
– Пожалуйста, проезжайте, – хором ответили они, и ворота широко распахнулись перед нами.
У входа в дом тоже стояли солдаты, вооруженные маузерами. Молоденький парень в форме лейтенанта, почти мальчик, в лихо сдвинутой набок фуражке,выставив ногу вперед, некоторое время молча рассматривал нас, играя свистком на серебряной цепочке. Но, узнав, откуда мы прибыли, он вежливо попросил подождать и тут же скрылся за дверью.
Несколько солдат, стоявших у входа, перешептывались между собой, с любопытством разглядывая нас. Наша потрепанная и грязная одежда красноречиво говорила о том, что мы недавно вышли из боя и прибыли из этого самого Брунете, молва о котором широко распространилась.
– Как там в Брунете? Крепко дерутся мавры и легионеры? – спрашивали они, обращаясь к Табе.
Вначале Таба просто отвечал на их вопросы, но вот в его глазах блеснул лукавый огонек, и он, в свою очередь, стал задавать им вопросы:
– А как у вас? Что-то тихо на вашем участке, а?
Анархисты переглянулись, и один из них после недолгой паузы сказал:
– Знаешь, амиго, тут они ведут себя тихо.
Такой ответ, видимо, должен был означать, что франкисты боятся анархистов. Таба с плохо скрытой иронией заметил:
– Вас они боятся...
– Кларо[20], – гордо подтвердил широкоплечий парень, небрежно подбрасывая на ладони ручную гранату.
Скорчив прискорбную рожу, Таба продолжал опасный разговор;
– Нас они не боятся. С нами они воюют, и мы их понемногу бьем!
Опасаясь, что плохо скрытая ирония все же будет понята, я незаметно толкнул Табу. К счастью, в этот момент из дверей дома вышел лейтенант, а за ним высокий человек в форме капитана. Посмотрев на странную фигуру Табы, капитан, обращаясь только ко мне, пригласил следовать за ним.
– Оставайтесь здесь, - сказал я своим спутникам и шагнул вслед за капитаном.
Мимолетные впечатления, полученные от первых встреч с людьми этой дивизии, – их подчеркнутая развязность, обособленность и напускная воинственность, – как бы дополняли все то, что я слышал и знал об анархистах вообще. "Что ждет меня в этом штабе?" – подумал я, оказавшись за дверью дома.
Пройдя через прихожую, где у стен стояли средневековые рыцарские доспехи, столь привычное украшение богатых испанских домов, мы вошли в обширную столовую, отделанную светлой корабельной сосной. В глаза бросалось необычное освещение этой комнаты. Над столом висела большая люстра с массой хрустальных подвесок, среди которых горели небольшие электрические лампочки. Одну стену занимал большой витраж, изображавший бой рыцарей на турнире, а на других стенах вперемежку с безвкусными картинами в дорогих рамах было развешано старинное оружие.
Капитан подвел меня к человеку, сидевшему во главе стола.
– Команданте Мера! – громко произнес он.
Я представился комдиву но всем правилам испанского воинского этикета. Не торопясь, Мера встал из-за стола и молча подал мне руку, а затем, показав на сидевших за столом, скрипучим голосом произнес:
– Офицеры моего штаба.
Сделав полуоборот, я откозырял им.
Мера был высоким и немного сутуловатым человеком, с широкими плечами, суровым, неприветливым лицом. Его глаза, сидевшие глубоко под спутанными бровями. смотрели жестко.