Мы пообедали вместе. Нас было человек десять, живущих в доме на улице Тибидабо. За столом никто ни слова не сказал о предстоящем походе. Впрочем, по своему обыкновению Гриша никого не посвящал в свои планы, разве что поделился ими с Львом Озолиным, поглядывавшим порой на меня.
После обеда мы заперлись в Гришиной комнате и приступили к детальному обсуждению плана. Он развернул на столе большую карту Балеарских островов. Указывая на остров Минорка с узкой, глубоко вдавшейся в берег бухтой, в глубине которой находился порт Маон. Гриша напомнил, что остров оставался надежной крепостью республики в Средиземном море. Мятежники не могли его взять. Он отлично укреплен, на нем есть мощная береговая и зенитная артиллерия, все мужское население от 18 до 50 лет обучено отражению возможны атак с моря. И вот теперь командование этой крепости передано в руки пораженца, если не сказать предателе адмирала Луиса Убиета. До последнего времени он командовал республиканским флотом и буквально парализовал его деятельность, что дало возможность боле слабому флоту мятежников захватить господство в море.
– Когда придете в Маон, познакомься с этим адмиралом, поговори с ним, посмотри и понюхай, чем там пахнет. По документам ты военно-морской советник, продолжал Гриша. – Документы эти предъяви при первом знакомстве. Ну а остальное сообразишь сам. Если спросит, куда пойдете из Маона, скажи, что возвращаетесь в Барселону...
Затем мы перешли к изучению карты острова Майорка, самого большого в группе Балеарских островов, захваченного мятежниками еще в начале войны, в 1936 году. Мы решили произвести высадку моей группы у мыса Форментор. Десант, если он действительно готовился, мог быть посажен на корабли только там. Невдалеке размещалась база итальянской гидроавиации. Место это было ближе других к каталонскому побережью, десант можно легко укрыть от наблюдений республиканской авиации, а десантные корабли мятежников могли незаметно подойти к Барселоне, проделав весь путь за несколько часов.
Теперь настала моя очередь рассказать Грише о людях, намеченных мною для выполнения задания. Их будет только двое, очень разных по своему складу, характеру и биографиям.
Одним из этих двух был Виктор, русский, белый эмигрант, бывший офицер царского флота, служивший затем на флоте у Деникина и Врангеля. В 1920 году, когда армия Врангеля была разгромлена, миноносец, на котором служил Виктор, оказался в африканском порту Бизерта, куда был уведен белыми в числе других кораблей Черноморского флота. Поняв авантюрный характер и безнадежность белого движения, Виктор порвал с ним и уехал в Испанию. Там он нанялся к частному судовладельцу штурманом. Ряд лет плавал на рыболовецких судах в Средиземном море и Атлантике, служил в Валенсийском порту, скитался по Средиземноморскому побережью. Когда в 1936 году в Испании началась гражданская война, он остался на республиканской территории, а с прибытием советских военных советников предложил им свои услуги. Так он попал к нашему старшему военно-морскому советнику переводчиком, а спустя некоторое время оказался и в моем Мадридском отряде. Он прошел проверку огнем; не раз посылался в тыл к мятежникам с заданиями, всегда честно и смело их выполнял.
Жила в Викторе этакая укоренившаяся офицерская лихость: любил он поиграть с опасностью, пококетничать со смертью. На мои замечания по этому поводу он обычно отвечал: "Моя ставка еще не бита, из колоды мне пока идут только козыри..." В нем сочетались остатки аристократизма флотского офицера – подчеркнутая изысканность в обращении с людьми и безупречная вежливость, с одной стороны, и с другой – напускная небрежность, ирония не без остроумия – черты, приобретенные за время скитания в эмиграции.
При всем этом Виктор был точен, дисциплинирован и никогда не изменял данному слову. О своем отношении к Советскому Союзу он говорил:
– Хочу вернуться в Россию, а там пусть хоть повесят! Хотите верьте, хотите нет, но теперь для меня служить русскому пароду – большая честь. Конечно, понял я это поздновато, но в России, кажется, до сих пор говорят: лучше поздно, чем никогда...
Этим, пожалуй, и ограничивалось его политическое кредо. В той обстановке оно нас устраивало. Белоэмигранты, сражавшиеся на стороне Испанской республики, хотели заслужить право вернуться на Родину. Храбрый, знающий моряк, не раз побывавший на острове, был очень полезен нашей небольшой группе. Ведь ни я, ни Таба никогда но бывали на Балеарских островах.