Зеленеющие рощи.
Лес, любви немой свидетель.
Ваши ясени и вязы
Помнят пастуха, как прежде.
Хоть за то, что я когда-то
С вами дружен был, деревья.
Вас молю я внять с участьем
Жалобам моим и пеням.
Вы услышите, дубравы,
Как я буду лютне нежной
Вторить не стихом, а вздохом
И стенаньем, а не песней.
Болен я. Нет, лгу я, выбрав
Слово робко и неверно;
Я погиб, теряя больше,
Чем приносит мне победа.
Я погиб, хоть побеждаю.
Ибо к столь высокой цели
Я стремлюсь, что жизни стоит
Мне триумф моих стремлений.
Лес и рощи, умирая
От любви к очам прелестным,
Рад я смерти, ибо вижу
В них свое изображенье.
Я хочу, но не решаюсь
Описать вам их приметы;
В них, хоть смею обожать их,
Я глядеть еще не смею.
Их любя, я жизнь теряю,
Ибо жить, чтоб в них смотреться,
Мне не позволяет робость.
Мне препятствует смущенье.
Если б цвет их описал я.
Сразу догадались все бы:
«Гибнет он из-за Хасинты,
Чьи глаза ночей чернее».
Вы мне скажете: «В долине
Черные глаза нередки».
Да, но ни одним такую
Прелесть не дарует небо.
Верьте мне, густые рощи,
Я бы близок не был к смерти.
Если б предо мной так живо
Эти очи не блестели.
Лес, не одинок я, ибо
Многим выпал тот же жребий,
Многих через те же очи
Озарила жизнь надеждой.
Ибо я благодеяньем
Счел бы гибель, став их жертвой.
Горько лишь, что уж недолго
В эти очи мне глядеться,
Пусть в огонь очей Хасинты
Глянут те, кем я осмеян;
Растопить два эти солнца
Могут даже гору снега.
Был до первой встречи с ними
Сам я льдины холоднее.
Но растаяло покорно
Сердце в их лучах победных.
Эти очи не жестоки,
Доброта их беспредельна,
Если даже, лес и рощи,
Я достоин этой чести!
Я надеждою и страхом
До того уже истерзан,
Что и дня прожить не в силах,
Глаз — убийц моих — не встретив.
Их заметив, прихожу я,
Малодушный, в дрожь и трепет.
Но никто так упоенно
Не дрожал еще вовеки.
То, что больше нам знакомо,
Мы обычно меньше ценим;
Я ж, чем больше узнаю их,
Тем влюбляюсь в них сильнее.
В честь их громко оглашаю
Я поля хвалой столь лестной,
Что журчанье вод смолкает
И стихают вздохи ветра.
Становлюсь я, их увидев,
И безмолвней, и слабее,
Чем родник, чей бег сковали
В полночь ледяные цепи.
Я такою страстью полон.
Что не раз, когда согреться
Мог я зноем глаз Хасинты,
Мерз я, робкий, в отдаленье.
Если б меньше я любил их,
Был бы с ними я смелее,
Ибо чем сильнее чувство.
Тем во мне отваги меньше.
Но клянусь вам, лес и рощи.
Мне милей мои мученья
Даже той нетленной славы.
Что дарует людям небо,
Я признаюсь, что туманит
Ревность разум мой нередко.
Ибо нет любви, с которой
Не взяла бы дани ревность.
Я ревную — и не только
К пастухам, моим соседям,
Но и к камню, на который
Бросит взгляд Хасинта мельком.
Даже на себя взираю
Я с ревнивым подозреньем:
Если я ей мил, то, значит.
За другого принят ею.
Я слежу за ней повсюду,
Ибо я прикован крепко
К ножкам девушки — глазами,
К сердцу — каждым помышленьем.
По пятам за ней хожу я
И молю с тоскою небо,
Чтоб оно одних уродов
Посылало ей навстречу.
Мне всегда разбить на части
Зеркало ее хотелось.
Чтобы двух Хасинт не видеть —
И одной не устеречь мне.