Родриго де Нарваэс, видя с какой болью мавр повествует о своих злосчастьях, обратился к нему:
— Все же то, что ты мне поведал, невероятно; мыслима ли столь вопиющая несправедливость? И как возможно было поверить, что столь благородные мужи стали предателями?
— Ты повторяешь мои же слова, — отвечал мавр. — Но послушай дальше, и ты узнаешь, как преследовала судьба с тех пор несчастных Абенсеррахов. Едва я покинул чрево матери, мой отец, дабы исполнить повеление эмира, отправил меня на воспитание к алькальду Картамы, с которым был в тесной дружбе. У алькальда была единственная дочь, которую он любил пуще себя самого, поскольку девочка росла красавицей и к тому же стоила жизни своей матери, умершей от родов. Мы с ней воспитывались как брат с сестрой, и так нас все и называли. Не припомню часа, который мы не проводили бы с ней вместе: вместе играли, гуляли, пили и ели. Из этой детской дружбы родилась любовь: мы росли, и она росла вместе с нами. Вспоминаю, как, выйдя в жасминовый сад, я нашел ее сидящей у водоема: цветами жасмина она украшала себе волосы. Я глядел на нее во все глаза, пораженный ее красотой, мне почудилось, что передо мной сама нимфа Салмакида[7] и я мысленно произнес: «О, лишь герой, подобный основателю Трои, достоин лицезреть сию богиню!»
Как я сожалел в ту минуту, что она — моя сестра; я не в силах был дольше незримо любоваться ею и поспешил подойти к водоему; увидев меня, она протянула ко мне руки и, усадив рядом с собою, проговорила с упреком:
— Брат, что же ты так надолго оставляешь меня одну?
И я отвечал ей:
— Госпожа моя, я долго тебя искал, и никто не мог сказать мне, где ты, пока мне не сказало об этом мое сердце. Но открой мне, откуда тебе известно, что мы с тобой и вправду брат и сестра?
— Мне ничего неизвестно, кроме того, что я тебя очень люблю, и все нас так называют…
— А если бы мы не были братом и сестрой, ты бы также меня любила?
— Но тогда мой отец не позволил бы нам всегда быть вместе, и тем более наедине…
— Я предпочел бы лишиться этой радости и страдать от любви…
Тут ее прекрасное лицо залилось румянцем, и она спросила:
— Разве твоя любовь теряет что-либо от нашего родства?
— Да, я теряю себя и тебя, — отвечал я.
— Я не понимаю твоих слов, но мне кажется, что именно наше родство питает нашу любовь…
— Мою любовь питает твоя красота, а наше родство лишь умеряет жар моей любви.
Тут я опустил глаза от смущения и увидел в зеркале водоема мою красавицу, а когда вновь поднял голову, она была передо мной, живая и прекрасная… Однако ее истинный образ жил в моем сердце. И я произнес про себя, не желая быть услышанным: «Ах, если 6 я мог утонуть в этом водоеме, откуда мне улыбается моя госпожа, насколько я был бы невиннее Нарцисса! И если бы она полюбила меня той же любовью, как люблю ее я, как бы я был счастлив! И если б судьба дозволила нам всегда жить вместе, сколь радостной стала бы моя жизнь!»
7
Салмакида — нимфа источника у Галикарнасса (Кария), вода которого, по преданию, обладала свойством изнеживать того, кто ее пил.