— Попался, предатель, попался! Извольте сделать по-моему, или это вам будет стоить жизни.
Несчастный юноша в смущении не понимал, что с ним приключилось. Наконец, выскользнув из ее рук и схватив на бегу шпагу, он пустился наутек куда глаза глядят, не разбирая дороги. Но судьбе было угодно, чтобы он наткнулся на кавалерийский отряд, который его отец, узнав о приближении императрицы, отправил для ее эскортирования. Те схватили его и повезли с собой. А Флорисена, как только он скрылся, начала кричать, что он ее обесчестил; воздух наполнился ее воплями, и горю ее не было границ. Император, узнав, что она совсем близко, выехал из города ей навстречу и скорбел немало при виде ее скорби. Еще горше стало ему, когда он услышал причину, и совсем уж горько, когда всадники передали ему схваченного сына, ибо тогда он поверил в подлинность ее жалоб. Он повелел заточить того в тюрьму, и так как она не допускала его к себе, пока принц не будет казнен, пришлось поторопиться с судом. Когда настал назначенный день, император для пущей важности собрал мудрецов из своего совета, и присутствовавшая там императрица попросила у него, чтобы они и были судьями, так как страсть и естественная привязанность не позволят ему самому вынести справедливое решение, на что он согласился. Тогда привели и поставили перед ними связанного принца, и когда его допрашивали, он ни разу не раскрыл рта. Тогда императрица сказала;
— Так как принц не говорит и известно, что молчанье — знак согласия, то он полностью уличен в нанесенном мне оскорблении; и потому я прошу у вашего величества в присутствии этих мудрецов, чтобы вы предоставили мне выбор наказания и торжественно поклялись, что точь-в-точь исполните все, что я распоряжусь с ним сделать, и если справедлива моя просьба, то пусть она будет свято соблюдена, а если нет, то пусть мне здесь сразу скажут, дабы не утруждаться мне понапрасну.
Ей все отвечали, что, раз уж она была пострадавшей, то по справедливости ей причиталось выбрать себе удовлетворение, с тем лишь условием, чтобы наказание не превышало смерти и не предполагало пыток и прочего бесчестия. Император торжественно поклялся, что пойдет на все, что она прикажет, и всех заставит ее решению следовать. Тогда Флорисена сказала:
— Дело в том, что мой отец ничего не сообщил мне об этом браке кроме того, что выдает меня за императора Трапезунда, и не сказал мне о его возрасте и прочих обстоятельствах; и когда я увидела принца, я подумала, что он и есть мой муж, и полюбила его как жена, а не как мать, что и не соответствовало бы нашему возрасту. И с той самой минуты я не останавливалась, пока в конце концов не принудила его исполнить мою волю. Так что это я его насильно заставила, а не он меня; я за него вышла замуж и была все время уверена, что он мой настоящий супруг. Будучи женой сына, я уже никак не могу стать женою отца, но даже если бы ничего такого и не было, то поскольку брак должен быть добровольным и свободным, а не по принуждению, я заявляю, что буду служить государю императору на коленях как дочь и сноха, но не как жена. А если нет на то его воли, то я вернусь к батюшке моему царю и как вдова буду ждать, что Бог сделать со мною соизволит.
Так сказала императрица. И хотя видно было, что император весьма взволнован, так как мудрецы и прочие присутствующие (они боялись, что принцу вынесут какой-нибудь суровый приговор) были на ее стороне и превозносили ее благоразумие, напоминая императору о данной им клятве, пришлось ему умерить свой гнев, ибо в противном случае его, несомненно, обвинили бы не только в чрезмерной строгости и жестокости, но и в старческой распущенности и безумстве, если бы он не пожелал примириться с тем, что сам признавал более справедливым, чем доводы его неразумной страсти. И, приняв ее в конце концов как невестку, он повелел сыграть свадьбу, и тогда горе и страх за принца, Которые все испытывали, обернулись весельем и праздником.
Рыцарь, преданный своему сюзерену
Много лет тому назад жил в городе Толедо дворянин по имени Родриго Лопес, считавшийся человеком весьма почтенным и с достатком. У него было две дочери и единственный сын, которого звали Фадрике, юноша достойный и благородный, но кичившийся своей доблестью и потому казавшийся высокомерным. Он водил дружбу со своими сверстниками, и в один прекрасный вечер был вовлечен в ссору из-за одного из своих приятелей, а так как противников числом было больше, что явилось для него поводом для возмущения, а с ним и для большей дерзости, то действовал он так, что убил одного из них. И поскольку убитый принадлежал к могущественному роду, он, опасаясь правосудия, решил скрыться и поискать себе в мире счастья. Он сообщил отцу о своем намерении, прося его позволения на отъезд и благословения. Отец в слезах благословил его, напутствовал, как ему надлежало себя вести, а также снабдил деньгами и слугами и дал двух лошадей. В то время король Франции воевал с Англией, и, намереваясь служить ему, Фадрике отправился в стан короля, где ему посчастливилось попасть в отряд графа д’Арманьяка, главнокомандующего и родственника короля. Затем, когда для того представлялись случаи, он начал выделяться и проявлять отвагу, совершая удивительные подвиги как в полевых сражениях, так и при осаде городов и крепостей, так что и французы, и неприятель только и говорили, что о его подвигах и доблести. Это снискало ему любовь и расположение главнокомандующего, оказывавшего ему всяческие милости; и так как граф в присутствии короля всегда его хвалил и превозносил его деяния, король, пленившись его храбростью, взял Фадрике к себе на службу и сделал своим приближенным и генерал-майором, а также дал ему почетнейшее право быть первым на военном совете — одним словом, так его ценил, что ему казалось, что без Фадрике ни одно важное дело не будет выполнено. Но пришла зима, король приказал снять лагерь и с цветом своих рыцарей, в том числе и Фадрике, вернулся в Париж. Прибыв туда, он, чтобы потешить народ и отпраздновать свои победы, решил устроить торжество, на которое были приглашены самые выдающиеся мужи и самые знатные дамы королевства. Среди множества дам, приехавших на праздник, была и дочь графа д’Арманьяка, выделявшаяся изумительной красотой. Когда, ко всеобщему удовольствию, состоялось открытие празднеств и Фадрике стал блистать в рыцарских турнирах и других состязаниях, дочь графа обратила на него внимание и, зная уже о его подвигах, а тут и увидав героя собственными глазами, влюбилась в него по уши и, не сводя с него глаз, а также другими уловками открыла ему свою любовь так, что Фадрике ее заметил. Но, будучи по природе своей добродетельным и помня благодеяния, полученные им от ее отца графа, он притворился, что ничего не понимает. Девица, полюбившая его всем сердцем, была от этого в полном отчаянии и буквально сходила с ума. В смятении пришло ей в голову написать ему письмо, что она и сделала, излив в нем свои страсть и горе с такой силой и с такими трогательными признаниями, которые могли бы смягчить даже сердце зверя, и, позвав своего верного слугу и препоручив ему свою тайну, велела отнести письмо Фадрике. Слуга, опасаясь, как бы это дело не запятнало ее чести, к в страхе перед возможными последствиями, вместо того, чтобы отнести его Фадрике, отнес своему господину графу. Тот, прочитав письмо и увидев намеренья своей дочери, от огорчения хотел расшибить голову о стены. Он уже представлял себе, как ее убьет или как заточит в темницу на всю жизнь. Но, придя немного в себя, задумал он проверить Фадрике и посмотреть, как тот к этому отнесется. С этой целью он снова запечатал письмо и велел слуге передать его со всеми предосторожностями Фадрике от имени его дочери и дождаться ответа. Слуга отнес письмо, а Фадрике, узнав, чье оно, принял его довольно кисло, и ответ его сводился к тому, что он умолял ее выбросить эту безумную идею из головы; что разница между ними такова, что они не могли соединиться законным путем, так как он был бедным дворянином, а она — дочерью столь знатного сеньора, и что он скорее подвергнет себя любому несчастью и мучению, вплоть до потери жизни, чем делом или помышлением решится оскорбить своего сеньора графа, от которого получил столько милостей; что если она не может справиться со своим чувством, то по крайней мере пусть его умерит и не дает повода говорить о себе; что фортуна со временем это поправит: или ее страсть утихнет, или, как и следовало ожидать, переменится, или ему фортуна пошлет такую удачу, что в награду за его услуги король окажет ему новые милости и еще более возвысит; что тогда, может быть, ее отец не будет против, и в этом случае для него это будет величайшей милостью, но без его согласия пусть и не надеется, что сейчас или когда-либо он ей уступит. Таков был его ответ. И, тщательно запечатав письмо, он отдал его слуге, чтобы тот отнес своей сеньоре. Тот же отнес его графу, как ему и было приказано. Граф прочел его, и под влиянием этого письма не только прошло его раздражение на дочь, но и, приняв новое решение, он тотчас отправился к королю и рассказал ему обо всем, что произошло вплоть до предъявления писем, и сообщил о том, что собирался предпринять. Король, выслушав все это, не удивился поступку девушки, скорее даже нашел ему оправдание, зная, какую силу имеет природа в подобных случаях; но он был поражен скромностью и преданностью дворянина, и его расположение и благожелательность к нему удвоились. И, рассуждая с графом о том, что следовало делать, он повелел тому выполнить все, что было им задумано, а что до него лично, то он обещал сделать все так, как подобало его королевскому величию, и так и поступил. Они послали за Фадрике, и граф в присутствии короля с великой радостью отдал ему свою дочь в жены. А на следующий день король созвал в свой дворец всех придворных вельмож и устроил венчание. Кто мог бы описать ликование дамы при вести о том, что ей дают в мужья того, в кого она была так страстно и так безнадежно влюблена? Фадрике тоже был очень доволен. Торжество по поводу их свадьбы было очень пышным, и они потом в мире, ладу и согласии прожили много-много лет.