Долетавшие до них отзвуки последнего сражения не оставляли сомнений, что пираты одержали победу и город пал. Единственным шансом на спасение были джунгли, если бы до них удалось добраться; там они надеялись найти других беженцев. Моля Бога, чтобы он помог им, они рассчитывали добраться через джунгли до Панама-сити и вызвать на помощь сражающемуся городу военный гарнизон.
Часы, проведенные в конюшне, были, пожалуй, самыми страшными в жизни Марии. Подобное состояние она испытывала только после смерти родителей и гибели англичанина, но тогда она не чувствовала себя такой беспомощной, у нее не было чувства животного страха, которое не покидало ее теперь. Им с Пилар не нужно было выходить из укрытия, чтобы понять, какая участь постигла большинство обитательниц города: женские крики, визг и плач вперемежку с хриплым смехом и руганью пиратов были слышны отовсюду. Частые звуки мушкетных и пистолетных выстрелов заставляли их все время вздрагивать. Наконец Мария не выдержала:
— Что с нами будет, Пилар? — прошептала она еле слышно.
Большие, крепкие руки дуэньи обняли хрупкие плечи Марии. Пилар поцеловала ее и проворчала:
— Не знаю, девочка моя. — Потом, заколебавшись, тихо спросила:
— Мария, ты догадываешься, что эти бандиты делают с женщинами? Ты представляешь, что тебя ждет, если мы попадем к ним в лапы?
Мария медленно, но решительно кивнула, боясь признаться в своем невежестве, чтобы не огорчать Пилар. Девушка имела об этом весьма смутное представление, хотя нельзя было сказать, чтобы она пребывала в полном неведении относительно того, что может произойти между мужчиной и женщиной. Тогда, на поляне, англичанин разбудил в ней все еще дремавшую чувственность, но с тех пор она не испытывала ничего подобного. Мария хорошо понимала, что, попади она в руки пиратов, с ней произойдут вещи, мало похожие на то, что случилось тогда в роще. Она содрогнулась, представив, как чужие грубые руки будут касаться ее тела.
Мария и Пилар почти не разговаривали в своем убежище, боясь, что кто-нибудь ненароком может их услышать, и только когда на город опустились сумерки, они рискнули покинуть конюшню, надеясь незаметно проскользнуть по темным улицам Пуэрто-Белло.
Сначала судьба была к ним благосклонна, и они без приключений добрались до самых городских ворот, но тут, откуда ни возьмись, перед ними вырос пьяный бандит. Он молниеносно схватил Марию и легко перебросил ее через плечо, громко прорычав:
— Бог, ты мой! Какая сладкая маленькая девочка будет у меня сегодня ночью!
Он не обращал внимания ни на отчаянные попытки Марии освободиться из его цепких рук, ни на атаки Пилар, которая бросалась на него, как разъяренная тигрица, и чья недюжинная сила немало удивила его.
Потеряв наконец терпение, дю Буа — а это был именно он — бесцеремонно бросил Марию на землю и ринулся на Пилар. Она совсем было ускользнула от него, когда в последний момент француз схватил ее за волосы и дернул гак резко, что бедная женщина, не устояв, упала. Дю Буа со злостью пнул ее в грудь, и сделал это с такой силой, что несчастная Пилар чуть не потеряла сознание. Задыхаясь от боли, она приподнялась и закричала.
— Беги, Мария, беги! Не беспокойся обо меня! Но Мария и не думала бросать свою Пилар. Она, как дикая кошка, набросилась на обидчика, стараясь побольнее оцарапать ею, и ее острые ноготки прочертили несколько кровавых бороздок на его щеке, прежде чем он зажал обе ее руки в своей огромной ладони. Француз хитро посмотрел на нее, и довольная улыбка появилась на его обветренном лице.
— Ах, как я люблю таких злючек! — воскликнул он.
Пилар стояла рядом, медленно приходя в себя. Дю Буа взял оба ее запястья в свою огромную ладонь и крепко сжал их. Он переводил взгляд с одной пленницы на другую, оценивающе осматривая то хрупкую фигурку Марии, то соблазнительные формы Пилар.
— Эту ночь мы все запомним надолго! И я, дю Буа, позабочусь об этом! — Он с вожделением посмотрел на Марию. — Я с удовольствием покажу тебе, моя маленькая бунтарка, что значит настоящий мужчина. — И, повернувшись к Пилар, многозначительно прошептал:
— Ну а ты.., ты научишься у меня быть более покладистой. — И, покачиваясь на нетвердых ногах, он зашагал к центру города, волоча за собой упирающихся женщин.
Мария и Пилар отчаянно сопротивлялись, понимая, что им не избежать ужасной участи, если они немедленно не избавятся от этого бандита. То, что он был пьян, давало слабую надежду, и, собрав все свои силы, Пилар наконец вырвалась и набросилась на француза с кулаками, крикнув Марии, чтобы та бежала, не мешкая. Как и в первый раз, ее нападение оказалось для дю Буа полной неожиданностью, и, растерявшись, он неуверенно шагнул назад. Используя его минутное замешательство, Мария больно пнула его. От неожиданности рука дю Буа ослабла, и девушка наконец резко вырвалась из его железных тисков. Не удержавшись на ногах, француз упал, и обе женщины тут же, не теряя времени, подхватили юбки и побежали.., прямо в объятия Зевса и Габриэля.
Сказать, кто больше удивился этой неожиданной встрече — Мария или Габриэль, — невозможно. Мария была уверена, что Ланкастера нет в живых, но как только он заговорил, сразу же узнала его голос. Потемневшими от нахлынувших чувств глазами она жадно рассматривала до боли знакомые черты и не находила слов.
Восторг и ужас охватили ее от прикосновения сильных рук, до боли сжавших ей плечи; сердце разрывалось от неудержимой радости, что он жив, и трепетало при мысли о том, что она попала в плен к человеку, который имеет право ненавидеть и презирать имя Дельгато и мстить всем членам этой семьи за перенесенные страдания. Она вгляделась в его бронзовое от загара, худое лицо: он мало изменился, только черты лица стали жестче, взгляд суровее, да в ухе блестела большая золотая серьга с изумрудом — годы, проведенные среди берегового братства, наложили свой отпечаток. Встретившись с ним взглядом, Мария смутилась и, медленно опуская глаза, вдруг заметила тяжелую золотую цепь, которую Габриэль носил на шее. Страх охватил ее, когда она поняла, что символизировало для него это украшение. Но мысль, что сейчас она полностью находится в его власти и он может делать с ней все, что ему угодно, как ни странно, не только не пугала, но, наоборот, возбуждала ее.
Когда волнение и радость неожиданной встречи наконец-то улеглись, Габриэль с восхищением стал рассматривать Марию, отметив про себя, что за прошедшие три года она необычайно похорошела. Она была так красива, так желанна, и она была его пленницей…
Он смотрел на нее, и никаких мыслей о возмездии не было и в помине, наоборот, внезапно он ощутил странное чувство облегчения. Он все-таки нашел ту, чей образ преследовал его все эти годы, ту, что околдовала и одурманила его, и чье лицо он помнил лучше, чем лицо бедной Элизабет. Он замер, пронзенный этой кощунственной мыслью. Маленькая ведьма опять пытается опутать его своими чарами, чтобы он забыл, что она из рода ненавистных и презренных Дельгато. Он непроизвольно сжал ей плечо, и Мария поморщилась от боли.
— Неисповедимы повороты судьбы, — тихо сказал Габриэль, — и скоро ты узнаешь, что тебя ждет именно то, что дочь Дельгато заслуживает получить из рук Ланкастера.
А в это время Зевс пытался усмирить Пилар. Нестихающая резкая боль в груди мешала ей развернуться в полную мощь, но, несмотря на это, Зевсу тем не менее пришлось повозиться с ней. Наконец, применив силу, он все-таки прижал ее к себе.
— Не надо так сопротивляться, моя дорогая. Это же бесполезно, — нашептывал ей на ухо Зевс. — Ты только сама себе сделаешь больно. Веди себя смирно, моя богиня, и я позабочусь, чтобы тебя больше ничто не огорчало в этой жизни.
Его тихие ласковые уговоры успокаивающе подействовали на Пилар, и она, поняв наконец тщетность своих усилий, устало припала к его груди.
— Вот и хорошо! — пробормотал Зевс, и, прежде чем она смогла сообразить, что происходит, он подхватил ее на руки, но, увидев гневное лицо Пилар, весело рассмеялся:
— Послушай! Разве тебе так не лучше? Я сейчас отнесу тебя в один чудесный дом. Там ты искупаешься и отдохнешь, ну а потом.., потом нас ждут любовные утехи.
Боевой пыл Пилар моментально угас и, глядя на мощную фигуру и улыбающееся лицо великана, она решила подчиниться судьбе. “Несмотря на золотые кольца в ушах, — подумала она, — он, по крайней мере, достойно ведет себя”. И, смирившись, она сразу почувствовала облегчение.