Он очень неблагосклонно относился к тому, если укорачивали или опускали одно из его имен. Он был чистейшей испанской крови, со стороны отца знатнейшего кастильского рода, а мать его происходила из древнейшего астурийского рода. Всё это он хорошо знал и высоко держал гордую юную голову, несмотря на то, что таинственный туман покрывал имя и благополучие его семьи, и из всех печальных последствий бедность была далеко не самым великим злом.
— От того, что рано встаёшь, день не приблизится, равно как ночное бдение не приблизит рассвет, — ответил остроумный Карлос, который запоминал всё, что слышал, и который хорошо усвоил модную в тех кругах страсть к поговоркам и аллегориям.
— Разумеется! Так пойдём за пиками и поиграем, а ещё лучше, если мы сыграем партию на рапирах[1].
Карлос, хоть и без восторга, с готовностью согласился. Во всём, что касалось выбора рода занятий, неизменным лидером был Хуан. Карлосу никогда не приходило в голову оспаривать его мнение, но в других, более важных вопросах он неосознанно становился повелителем своего более энергичного, но менее склонного к глубоким размышлениям старшего брата.
Хуан принёс надёжно запрятанные рапиры, на которых упражнялись братья — будь то из удовольствия или по указанию старика Диего, который когда-то вместе с их отцом состоял на службе у короля Испании, а теперь был в одном лице гофмейстером[2], ключником и сенешалем[3]. От него же маленький Карлос усвоил весь свой запас поговорок.
— Ну, становись! О, у тебя не хватает роста, подожди немного!
Хуан покинул галерею, но скоро вернулся, неся огромный тяжелый фолиант. Он бросил его на пол и велел Карлосу с его помощью прибавить себе росту.
Карлос засомневался.
— А что, если Фра[4] застигнет нас и увидит, каким образом мы обходимся с великим Горацием?
— Вот этого я и хочу! — ответил Хуан, и его чёрные глаза злорадно заблестели.
Когда рост Карлоса стал подходящим, началась весёлая игра. Следует отдать должное старшему брату, который часто давал своему более слабому брату всевозможные преимущества и, явно злоупотребляя силой своих лёгких, выкрикивал советы и предупреждения типа: «Боковой удар! Нижний удар! Прямой! Отбивайся!» Но всё-таки из-за своей неловкости Карлос получил царапину на щеке, из которой тут же показалась кровь.
С криком «Ай де ми![5]» Хуан подскочил к брату. Но Карлос отвернулся, закрыв лицо руками. К своему великому возмущению Хуан услышал, что брат плачет.
— Маленький трус! — закричал он, — из-за царапины плакать! Постыдись!
— Сам ты трус! Кричать на меня, когда я не могу с тобой биться! — ответил Карлос, как только смог заговорить.
— Это твоя манера, маленькая плакса! Ты говоришь о том, что пойдёшь на паруснике в Индию и будешь биться с дикарями! Как же! Уж лучше тебе дома с матушкой Долорес сидеть за прялкой.
Слишком глубоко оскорблённый, чтобы ответить подобающей случаю поговоркой, Карлос нашел убежище в соседнем, менее просторном помещении. Здесь были сравнительно новые искусно выполненные гобелены, и мебель здесь была лучше, чем в галерее. Карлос встал около большого застеклённого окна, долго смотря на потоки дождя и лелея в душе злобные мысли против брата, который сначала так больно ранил его, обозвал трусом, и, что хуже всего, ещё и посмеялся над ним. Но долго и всерьёз гневаться на брата Карлос не умел, как и долго без него обходиться. Прошло совсем немного времени, и его гнев сменился чувством одиночества. Хуан чувствовал себя не лучше, хотя и убеждал себя, что был абсолютно прав, указав брату на недостаток мужества. Несомненным было то, что Хуан умер бы от стыда, если Карлос, будучи в Севилье у двоюродных братьев, вёл бы себя как девочка и плакал как ребёнок. Конечно, Хуан от души жалел, что не промолчал, но теперь, раз уж так получилось, он, нарочно громко топая ногами, зашагал по галерее и беззаботным голосом запел:
«Сид ехал верхом через ворота, подобно Омеге,
Полумесяц бежал перед христианским крестом
В золотом шлеме и белом, как саван, плаще,
Закрытый шлемом, с саблей наголо».
— Ру! — послышался несмелый голос из другой комнаты. Ру — это укороченная форма от Родриго, второго имени Хуана. Он очень любил, когда его звали этим именем. И то, что Карлос позвал его именно так, было хорошей предпосылкой к миру. Хуан с радостью помчался на зов и, удостоверившись, что рана совсем пустяковая, завершил заключение мира, дружески обняв брата за плечи. Короткая ссора без всяких объяснений закончилась миром. Случайно в этот момент прекратился дождь и показалось солнце, и именно солнечный луч побудил Карлоса позвать брата.
2
Гофмейстер — придворная должность в средневековой Испании. В обязанности гофмейстера входило управление дворцовым хозяйством и штатом придворных.
4
Фра, сокращение от «фратер» — брат. — Частица, употребляемая перед именем католического монаха.