Эти негромкие спокойные слова исходили из глубокого чувства, большего, чем его мог иметь импульсивный увлекающийся Карлос, ибо у этого человека с трудом обретённые и дорого оплаченные убеждения пришли из областей духа, где не властвуют страсти.
Сердце Карлоса вспыхнуло мгновенной любовью к человеку, который владел его сокровищем и, несомненно, разделял его веру. В порыве радости ему хотелось броситься ему на шею, но врождённая тактичность и благородная сдержанность остановили его страстный порыв. Но взгляд его значил больше, чем самые горячие объятия.
— Я знал это. Ваше благородие говорили так, как может говорить только тот, кто держит в святости нашего Господа и открытые Им людям истины.
— Для Вас, кто в Него верует, Он драгоценен…
Пожалуй, трудно было найти стих, которого бы Карлос ещё не знал наизусть, и он продолжил:
— А для неверующих — камень, который отвергли строители…
— Печальная истина, — сказал де Гезо, — о которой мой молодой друг должен помнить постоянно. Слово
Господне, как и Он Сам, большинством людей отвергается и одно только упоминание о нём может привести к поношениям и опасности, — и это только новое доказательство, сеньор, их предубеждений против так называемой ереси.
— Я знаю, есть люди, которые будут поносить меня только за то, что я читаю Господнее Слово на своём родном языке, и за это обвинят меня в ереси, но какими абсурдными будут эти обвинения! Эта книга, которую я очень люблю, подтвердила мне правоту всех истин, утверждаемых святой матерью церковью.
— Вот как? — невозмутимо и сухо осведомился де Гезо.
— Да, сеньор, — с жаром подтвердил Карлос. — До сих пор я не понимал, или, вернее сказать, не верил так, как сейчас в эти святые истины. Стоит только назвать кредо и засвидетельствовать веру в божественность Господа и в Его примиряющую смерть…
Беседу прервал слуга, вошедший, чтобы убрать со стола, добавить в светильник масла и подбросить в очаг дров. Но как только он покинул комнату, столь важный для обоих разговор возобновился.
— Наше спасение, — сказал де Гезо, — основано на великих истинах, которые Вы назвали, и Вы… да, Вы оправданы верою в искупительную смерть Христа.
— Я получил прощение и буду оправдан.
— Простите, сеньор, Писание учит нас, что наше оправдание уже состоялось, итак, мы оправданы верой и имеем мир с Богом.
— Но это не может быть убеждением апостола, — возразил Карлос, — ай де ми! Я хорошо знаю, что ещё не до конца оправдан, ко мне часто являются недостойные мысли, и не только в сердце своём, но устами, глазами и руками я часто преступаю Закон.
— Но Вы же видите, что мир может исходить только из оправдания, а мир в сердце Вы ведь имеете?
Карлос был в затруднении. Введённый в заблуждение учением церкви, он смешивал оправдание с освящением, и теперь не мог в полной мере наслаждаться миром, исходящим из оправдания, потому что чувствовал, что освящение ещё не абсолютно.
Де Гезо объяснил ему, что слово «оправдание» нельзя считать синонимом понятия «праведность», но в общепринятом смысле его должно понимать, как «считать или объявить правым». Он легко и естественно вошёл в роль учителя, а Карлос охотно слушал его как прилежный ученик, слушал не без того, чтобы не удивиться богословским знаниям дилетанта, но в то же время он слушал с большим вниманием и интересом.
До сих пор Карлос был похож на странника, который без проводника ступает на незнакомые берега. И, если таковой встретит на своём пути учёного исследователя, который обозначит на карте каждую скалу и каждый холм, точно воспроизведёт береговую линию, если ему ещё и известно, что находится вдали за бледнеющими вершинами, то легко понять тот интерес, с которым он будет слушать исследователя и с какой жадностью изучать карту, на которой обозначены контуры незнакомой земли… Де Гезо не только объяснил Карлосу значение отдельных мест из Священного Писания и их взаимосвязь, но и коснулся многих жизненных проблем.
— Я думаю, что сейчас мне понятно, — сказал после продолжительной беседы Карлос, который, переходя от пункта к пункту, высказывал свои сомнения и возражения, на которые его новый друг давал исчерпывающие ответы. — Благодарение Богу, для нас не существует ни проклятия, ни осуждения. Ничто не может повредить делу Христа — ни чьи-то действия, ни причиняемые нам страдания, потому что оно совершенно.
— Да, теперь Вы постигли истину, которая стала нашей силой и нашей радостью.
— И она стала нашим освящением, которое совершается через страдания… при жизни на земле и в огне чистилища.