— Может быть Христос ставит вопрос немного иначе — готовы ли мы следовать за Ним, куда бы Он нас ни повёл?
— О нет, только не это! — воскликнул Карлос. В волнении он вскочил с места и стал нервно ходить из угла в угол. — Мне противна всякая ересь… мне отвратительна сама мысль о ней… с самой колыбели… что угодно, только не это!
Наконец он остановился около кресла, в котором сидел де Гезо и спросил:
— А Вы, сеньор, Вы подумали о том, куда это всё может привести?
— Да. И я не стану принуждать Вас идти той же дорогой. Но я утверждаю, если Христос кому-то велит: «Покинь корабль и иди ко Мне по чёрным бушующим волнам», то Он протягивает тому человеку руку, чтобы удержать его и не дать ему в этих волнах утонуть.
— Покинуть корабль? Его церковь? Это значило бы покинуть и Его. Если я Его покину, то я погибну.
— Не страшись. У Его ног не погибла ещё ни одна человеческая душа.
— Я хочу держаться Его. Но и святой церкви тоже.
— Но если тебе придётся покинуть что-нибудь одно, то смотри, чтобы не оказался покинутым Христос.
— Нет-нет! Да поможет мне Бог! — помолчал и добавил негромко, только самому себе. — Господи, куда нам идти, Ты имеешь глаголы вечной жизни!
Он стоял в неподвижности, глубоко погружённый в свои мысли. Де Гезо бесшумно подошёл к окну и отодвинул грубый затвор.
— Ночь ясна, — задумчиво произнёс Карлос, — наверное, взошла луна.
— То, что Вы видите, — это рассвет, и для путешественников самое время посвятить себя отдыху, — с улыбкой сказал его собеседник.
— Молитва полезнее, чем сон.
— Правильно, поскольку мы имеем одну и ту же драгоценную веру, мы можем вместе помолиться.
Таким образом, де Гезо принёс пред лицо Господа их совместные нужды и стремления. Сама его молитва была для Карлоса чем-то новым, он даже упустил удивиться тому, что она сходила с уст дилетанта. Де Гезо говорил так, будто давно привык иметь дело с Невидимым, и проникать в святая святых для него не внове. Возможность так приблизиться к Богу благотворно сказывалась на Карлосе. Он почувствовал, что в его взбудораженную душу вновь входит мир, и вновь оживает его доверие к Тому, кто ведёт его Своим Словом и однажды возьмёт его к Себе в небесную обитель.
Когда они поднялись, их руки бессознательно встретились и соединились в крепком пожатии, которое иногда значит больше, чем объятия.
— Мы доверяем друг другу, — сказал де Гезо, — поэтому нам не надо приносить клятвы верности и давать обещания не разглашать тайны.
Карлос кивнул.
— Молитесь, чтобы Бог, который привёл Вас сюда, чтобы вразумить меня, в своё время довёл до конца начатое во мне дело.
Потом оба легли, закутавшись в свои плащи. Один, чтобы тотчас заснуть, другой, чтобы отдаться размышлениям и молитвам.
Утром они разошлись — каждый своей дорогой. Ещё раз в этом мире увидеть это лицо, пожать эту руку, было Карлосу не суждено.
Всего на миг встретившийся на его пути человек был, может быть, благороднейшим из длинного ряда испанских мучеников, этой «роты смертников» из большой армии христиан, вставших против престола сатаны и павших в неравной схватке. Его благородное происхождение и высокое положение, таланты ума и души, внешнее обаяние, изысканные манеры в обращении с людьми, которые тоже не остаются без последствий — всё было посвящено служению Господу, для которого он жил и затем принял смерть. Наша фантазия с уважением и любовью задерживается на этой значительной фигуре, творившей своё дело в тишине. Наше повествование, однако, уводит нас в другие области большого поля жизни, на котором одновременно трудились бедный караванщик Хулио Эрнандес и высокородный дон Карлос де Гезо. Их подвиг был не напрасен!
Глава XIII. Севилья
Казалось мне порой, что я в мольбе не одинок,
И отзвуки мольбы моей звучат со всех сторон.
Вернувшись в Севилью, дон Карлос с удивлением обнаружил, как мало изменений произошло в кругу его близких. Отсутствие казалось ему более долгим, чем оно было на самом деле. И ещё ему казалось, что за время, в которое в его душе произошли такие большие перемены, и у других должно было совершиться то же. Но он нашёл детей мира сего ещё более мирскими, легкомысленных ещё более легкомысленными, и тщеславных ещё более тщеславными.
Присутствие донны Беатрис не утратило своего очарования. С помощью своих новых принципов Карлос мужественно противостоял этой силе, впрочем, довольно успешно. Но ради собственного спокойствия и душевного мира он искал убедительного довода для того, чтобы найти пристанище в другом месте, не под крышей дома своего дядюшки.