Видимо, именно это и хотела услышать донна Инесс- старшая.
— Ну что же, в таком случае идите наверх и направо, амиго мио, — быстро проговорила она, указывая ему направление веером, — я пошлю к Вам ребёнка.
Карлос подчинился. Довольно долго он в ожидании ходил взад и вперёд по прохладному холлу, отгороженному от дворика мраморными колоннами и задрапированному бархатными портьерами. Как испанцу, жившему среди своих земляков, ему не слишком удивительно было долгое ожидание.
Наконец он решил, что кузина о нём забыла, однако он ошибся — по полу прокатился ярко раскрашенный слоновой кости мяч, одна из портьер раздвинулась, и вдогонку за игрушкой резво вбежала маленькая донна Инесс. Она была здоровым весёлым ребёнком двух лет. Инесс была очень красивой, хотя монашеская одежда мало способствовала тому, чтобы эту красоту подчеркнуть — во время её тяжёлой болезни, которую так успешно вылечил доктор Лосада, мать дала пресвятой деве обет не надевать на неё другой одежды, кроме монашеской.
Вслед за девочкой вошла не её строгая старая няня, а красивая девушка лет шестнадцати, чёрные глаза которой из-под длинных ресниц бросали на молодого человека робкие, но откровенно восхищённые взгляды.
Карлос любил детей, и теперь облегчённо вздохнул, радуясь возможности хоть на миг сбросить бремя всеобщего отчуждения. Он поднял мяч и зажал его в руке так, что красные его бока виднелись между пальцами. Девочка была не слишком робка, и скоро оба увлеклись игрой. Когда в какой-то миг Карлос поднял голову, он увидел незаметно вошедшую мать, которая смотрела на него такими перепуганными глазами, что сознание горькой действительности тотчас вернулось в душу Карлоса — короткая передышка кончилась. Мяч выкатился из его рук, и лёгким толчком ноги он направил его в дальний угол просторного холла, девочка со смехом побежала за мячом, мать и девушка обменялись взглядами.
— Возьмите с собой ребёнка, Хуанита, — приказала донна Инесс.
Хуанита увела свою подопечную, не позволив ей вернуться к Карлосу, и таким образом не дав им возможности проститься. Возможно, мать боялась, что отступник способен через магическое слово, жест, или даже через поцелуй ввергнуть невинное дитя в большие опасности.
Когда они остались одни, донна Инесс боязливо и чуть слышно начала:
— Я не могу понять, почему Вас считают злодеем, когда Вы любите детей, да ещё и умеете так хорошо с ними играть!
— Пусть благословит Вас Бог за эти слова, сеньора, — губы Карлоса дрогнули, когда он произносил эти слова.
Он старался достойно противостоять презрению, но доброта была для его самообладания ещё большим испытанием.
— Амиго мио, — сказала донна Инесс, подойдя к нему совсем близко, — я не могу тотчас забыть прошлого, это преступно с моей стороны, я знаю, но я слабая женщина, ай де ми! Если это правда, что Вы одно из тех омерзительных чудовищ, которых я не смею называть по имени, у меня должно было бы хватить мужества, чтобы спокойно стоять рядом и видеть, как Вы умираете!
— Но мои родственники, — заметил Карлос, — не хотят допустить моей смерти, и я благодарен за предоставляемую мне защиту. Ожидать большего я не имею права, могли бы не делать и этого. Я хотел бы только, чтобы я смог доказать им всем и Вам, сеньора, что я не тот потерявший честь злодей, за какового меня принимают.
— Если бы это было делом чести… ну если бы Вы в заблуждениях молодости кого-то закололи шпагой, или убили в драке… Но какой теперь смысл в словах? Я хотела Вам сказать, что советую подумать о своей безопасности, Вы разве не знаете моих братьев?
— Я думаю, что знаю их, сеньора. Если Альварес де Менайя заподозрен в ереси, это для них больше, чем позор, это, пожалуй, для них хуже, чем личное оскорбление.
— Есть больше, чем один способ, чтобы избежать несчастья.
Карлос вопросительно посмотрел на неё, что-то в её лице и в нервном движении рук заставило его спросить:
— Вы думаете, они замышляют против меня что-то злое?
— Мечом очень легко разрубить любой узел, — играя своим веером, не глядя на Карлоса сказала она.
Карлос в последние дни освоился со столькими страшными предчувствиями, что это, новое, показалось ему утешительным. Да ведь в таком случае «жало смерти» будет для него всего лишь ударом кинжала! В это мгновение ещё здесь, а в следующее у ног Спасителя! Кто, знакомый с методами работы святой инквизиции, не хотел бы на коленях благодарить Бога за надежду на такой конец!
— Я не боюсь смерти, — сказал он, твёрдо глядя ей в глаза.