Может быть, даже горячее желание помочь Карлосу не удержало бы Хуана от саморазоблачительных речей, если бы донна Беатрис своей нежной, но такой сильной в своей слабости рукой не удерживала его от гибели. Он ни на миг не забывал её отчаянной клятвы. Она постоянно была перед его взором, поэтому неудивительно, что он был согласен на всё, даже на притворство, чтобы только не допустить для неё этой страшной участи. Увы, прямодушному и честному Хуану теперь часто приходилось притворяться. Если он хотел остаться в Севилье, и не попасть в подземелья Трианы, он должен был не только не возбуждать подозрений, но и уметь рассеять уже возникшие, в словах и поступках проявлять лояльность к господствующей церкви и демонстрировать ненависть к еретикам. Мог ли он до этого унизиться? Постепенно, день за днём, это требовалось от него всё чаще, и на это он шёл. Он убеждал себя, что делает это ради брата. Если такой образ мыслей и действий болезненно противоречил его характеру, то его принципам он противоречил в меньшей степени. Потому что скрыть своё мнение — это одно, предать же своё убеждение — совсем другое. В то время как Карлос имел убеждение, у Хуана было всего лишь мнение.
Он сам сказал бы, что нашёл истину, что посвятил себя делу освобождения от заблуждений господствующей церкви. Но где были сейчас истина, свобода и все лучезарные надежды на их скорую победу, которыми он тешился, подобно ребёнку? Что касалось его родины (едва ли его духовный кругозор распространялся за её пределы), то один- единственный день уничтожил и навсегда развеял все его розовые видения. Почти в один и тот же час, как по заранее спланированному уговору, все вожди протестантизма в Севилье и Валладолиде были брошены в тюрьмы. Дело совершилось быстро, без лишнего шума, с соблюдением порядка и размеренности. Каждое имя, которое с уважением и симпатией произносил Карлос, было теперь именем преступника. Реформированная церковь прекратила своё существование, вернее, она переместилась в тюремные подземелья.
Дон Хуан никогда не узнал, в каких кварталах Севильи начиналась буря, так неожиданно разразившаяся над общиной верных. Вероятно, святая инквизиция долго наблюдала за своими жертвами и ждала удобного момента, чтобы схватить их наверняка. Говорили, что в Севилье инквизиция имела оплачиваемого агента, который предал
Лосаду и его единоверцев, в то время как в Валладолиде жена одного из протестантов сама отправила своего мужа и его друзей на костёр.
Ещё так недавно исполненное высоких надежд сердце Хуана теперь предавалось безграничному отчаянию. Как только он увидел, что свобода свергнута с престола, так потерял всякое доверие к истине. Он считал, что остался лютеранином. Он принял учение новой веры и считал его противопоставленным учению римско-католической церкви, но у него уже не было того твёрдого обоснования своей веры, какое у него было раньше. Его вера в животворящие истины поколебалась. Он не сомневался, что оправдание верой является утверждением Священного Писания, но он не считал необходимым за это утверждение отдавать жизнь. Против невероятной важности его заинтересованности в судьбах Карлоса и Беатрис и при его отчаянных попытках спасти одного и защитить другую, вопросы об истинности принятого им вероучения казались ему побледневшими и потерявшими актуальность.
Он ещё не научился признавать своё полное бессилие, полагаться на высшую мощь и надеяться на бесконечную любовь Бога. Он не видел своей слабости, наоборот, чувствовал себя силачом, который вступил в схватку со злом, сопротивляясь злу, и надеясь победить в неравной борьбе. Но Хуан ещё не знал, что победить в этой борьбе невозможно, что всякое сопротивление заранее обречено на неудачу… Поначалу он лелеял надежду, что его брат находится не в главной тюрьме инквизиции, потому что число схваченных было так велико, что их размещали и в городских тюрьмах, и в подвалах монастырей, и даже в частных домах.
По той причине, что Карлос был арестован одним из последних, казалось, существовала надежда, что он находится среди последних. В этом случае было бы легче установить с ним связь и облегчить его участь, чем это было бы, находись он в подземельях Трианы. Может быть, можно было бы даже разработать план по его освобождению.