– Врачи не знают. Или обманывают. Он хочет тебя видеть.
Стоял май, месяц последнего рывка перед выпускными экзаменами. Корректура "Юридического обозрения" запаздывала. Ричард открыл новое дело – консультации для бостонских рыбаков, которые страдали от внезапных необъяснимых изменений океанских течений, и работал по двадцать четыре часа в сутки.
– Я приеду, – ответила Лейша.
В Чикаго было холоднее, чем в Бостоне. Почки на деревьях едва проклюнулись. На озере Мичиган, заполнившем громадные восточные окна отцовского дома, белые гребешки волн подбрасывали вверх холодные брызги. Сьюзан жила здесь – ее щетки для волос лежали на туалетном столике в спальне, журналы – в прихожей.
– Лейша, – проговорил Кэмден. Он сильно постарел. Серая кожа, впалые щеки, суетливый и озадаченный взгляд человека, для которого работа – как воздух. В углу, на маленьком стульчике восемнадцатого века сидела низенькая полная женщина с каштановыми косами.
– Алиса.
– Привет, Лейша.
– Алиса. Я искала тебя... Как ты?
– Хорошо, – ответила Алиса. Она держалась отчужденно, но мягко и была ничуть не похожа на ту рассерженную Алису, которую Лейша видела шесть лет назад в горах Пенсильвании. Кэмден с трудом повернулся в постели, и Лейша увидела, что его глаза не потеряли своей яркой синевы.
– Я просил Алису приехать. И Сьюзан. Я умираю, Лейша.
Лейша, зная, как он ценит правду, промолчала. От любви и жалости к отцу болело сердце.
– У Джона Яворски хранится мое завещание. Но я хочу сказать вам, что там написано. Последние несколько лет я продавал имущество. Большая часть моего состояния теперь хранится на банковских счетах. Я оставил одну десятую Алисе, одну десятую – Сьюзан, одну десятую – Элизабет, а остальное тебе, Лейша, потому что ты единственная сможешь должным образом распорядиться деньгами.
Лейша изумленно взглянула на Алису. Сестра была такой же невозмутимой.
– Элизабет? Моя... мать? Жива?
– Да, – ответил Кэмден.
– Ты сказал мне, что она умерла! Много лет назад!
– Да. Я думал, что так будет лучше для тебя. Она завидовала тебе. И ничего не могла тебе дать. Она бы только расстроила тебя.
Нищие в Испании...
– Ты ошибся, папа. Она моя мать... – Лейша не смогла закончить фразу.
Кэмден не дрогнул:
– Я так не думаю. Но ты теперь взрослая и можешь повидать ее.
Он все смотрел на нее своими яркими, запавшими глазами, а мир вокруг Лейши рушился. Отец солгал ей! Сьюзан с легкой усмешкой внимательно наблюдала за Лейшей. Неужели она рада, что Кэмден упал в глазах своей дочери? Неужели она с самого начала ревновала его к ней, к Лейше...
Стоп. Она рассуждает, как Тони.
Мысль помогла ей прийти в себя. Но Лейша все еще смотрела на отца, а тот не отводил взгляда – неумолимый, непоколебимый человек, даже на смертном одре уверенный в своей правоте.
Алиса коснулась плеча Лейши, а голос прозвучал так тихо, что расслышала только Лейша.
– Он все сказал, Лейша. А ты скоро оправишься.
Алиса оставила сына в Калифорнии со своим вторым мужем. С Беком Ватроузом, строительным подрядчиком, она познакомилась, работая официанткой в кафе на Искусственных островах. Бек усыновил Джордана.
– До встречи с Беком мне приходилось несладко. Знаешь, когда я носила Джордана, мне часто снилось, что он родится Неспящим. Каждую ночь я видела это во сне, и каждое утро меня мутило при мысли, что ребенок вырастет глупым и никчемным, как я. Я прожила с Эдом – помнишь, в Аппалачах – еще два года. Когда он бил меня, я радовалась. Мне хотелось, чтобы отец это видел. По крайней мере Эду я была небезразлична.
У Лейши вырвался хрип.
– В конце концов я уехала, потому что боялась за Джордана. В Калифорнии я целый год бездельничала. Стала весить 190 фунтов. Потом вернулась домой повидать маму.
– А мне не сказала, – упрекнула Лейша.
– Она почти не просыхает, – сказала Алиса с грубой прямотой, – и вряд ли захотела бы увидеться с тобой. Но меня приняла и обслюнявила, причитая, что я ее "настоящая" дочь, а потом обделала мое платье. Она кричала, что папа погубил наши с ней жизни, и все ради тебя. И знаешь, что я сделала? – Что? – Голос Лейши дрожал.
– Я полетела домой, сожгла всю свою одежду, нашла работу, поступила в колледж, похудела на пятьдесят фунтов и отдала Джордана в группу игрового воспитания.
Сестры сидели молча. Темное озеро за окном не освещали ни луна, ни звезды. Лейшу вдруг затрясло, а Алиса похлопала ее по плечу.
– Скажи... – Лейше просто хотелось слышать теперешний голос Алисы, мягкий и отстраненный, без глубоко запрятанной боли.
– Расскажи мне о Джордане. Ему сейчас пять? Какой он?
Алиса повернула голову и спокойно посмотрела на Лейшу.
– Он веселый, заурядный мальчик. Совершенно обыкновенный.
Кэмден умер неделю спустя. После похорон Лейша попыталась увидеться с матерью, но та лечилась от алкоголизма и наркомании в Брукфилдском центре. Врачи сказали, что Элизабет Кэмден не принимает никого, кроме своей единственной дочери, Алисы Кэмден Ватроуз.
Сьюзан Меллинг отвезла Лейшу в аэропорт. Она со знанием дела рассуждала об учебе Лейши, о Гарварде, о "Юридическом обозрении". Лейша отвечала односложно, но Сьюзан не отступала: когда Лейша сдает экзамены в адвокатуру? Когда у нее собеседования по поводу работы? Постепенно Лейша освободилась от оцепенения. Она поняла, что настойчивые расспросы Сьюзан были проявлением заботы.
– Он пожертвовал многими людьми, – неожиданно сказала Лейша.
– Но не мною, – сказала Сьюзан. – Только на короткое время, когда я оставила свою работу, чтобы заниматься его делами. Роджер не очень—то приветствовал жертвы.
– Он был не прав? – в словах Лейши невольно послышалась нотка отчаяния.
Сьюзан грустно улыбнулась:
– Нет, он был прав. Мне не следовало бросать работу. Потом мне пришлось слишком долго обретать себя.
"Он делает это с людьми", – прозвучал чей—то голос в ушах Лейши. Сьюзан? Или Алиса? Она не смогла вспомнить.
Лейша устала. Двадцать минут отдыха восстановят силы. Глаза жгли непривычные слезы. Она откинула голову на спинку сиденья и прикрыла веки.
Сьюзан поставила машину на стоянку и выключила зажигание.
– Я хочу сказать тебе кое—что, Лейша.
Лейша открыла глаза:
– Насчет завещания?
Сьюзан натянуто улыбнулась:
– Нет. Группа исследователей из Биотеха и Чикагского медицинского завершила исследование мозга Берни Куна.
Лейша повернулась к Сьюзан. На лице у мачехи отразилась сложная гамма чувств – решимость, удовлетворение, гнев и что—то еще, чему Лейша не знала названия.
– Мы опубликуем результаты на следующей неделе в "Новоанглийском медицинском журнале". Благодаря строжайшей секретности в прессу ничего не просочилось. Но сейчас я хочу рассказать тебе сама о том, что мы обнаружили.
– Говори, – сердце девушки сжалось.
– Помнишь, как ты и другие Неспящие ребята выпили интерльюкин—1?
– Как ты об этом узнала?
– За вами наблюдали гораздо пристальнее, чем вы думали. Помнишь, как у тебя болела голова?
– Да.
– Именно об интерльюкине—1 я и хочу поговорить. Этот препарат относится к большой группе веществ, которые запускают иммунную систему, стимулируют выделение антител, деятельность белых кровяных телец. У нормальных людей выбросы ИЛ—1 происходят во время медленной фазы сна, и иммунная система получает резкий толчок. Двадцать восемь лет назад мы исследовали, будут ли неспящие дети болеть чаще, чем спящие?
– Я же никогда не болела, – возразила Лейша.
– Нет, болела. Ветрянка и три простуды к концу четвертого года жизни, – дала точный ответ Сьюзан. – Но в общем, вы все здоровые люди. Это породило новую теорию: если взрыв иммунной активности возникает во сне, значит, колебания температуры тела во время БДГ—фазы увеличивают риск заболеваний. Другими словами, сон является причиной иммунной уязвимости, которую уравновешивают эндогенные пирогены, подобные ИЛ—1. При отсутствии сна эта проблема не возникала. Тебе понятно?
– Да.
– Конечно. Дурацкий вопрос. – Сьюзан откинула волосы. Они поседели на висках. Под правым глазом появилось возрастное пятнышко. – За долгие годы мы сняли с Неспящих тысячи, сотни тысяч однопротонных томограмм плюс бесконечные энцефалограммы, образцы спинномозговой жидкости... Правда, нам не удалось по—настоящему заглянуть в ваш мозг. Пока Берни Кун не врезался в дорожное ограждение.