– Растения, – говорил папа, всегда выполняют свои обещания. Алиса, осторожно! Ты чуть не опрокинула эту орхидею! – И Алиса послушно прекращала беготню. Лейше папа никогда не говорил ничего подобного.
Какое—то время спустя свет уходил. Сестрички принимали ванну, а после Алиса становилась—тихой или, наоборот, капризной. И няня укладывала Алису в постель, а Лейша оставалась с папой, пока он не уходил поработать в кабинете с бумагами, которые делают деньги. Лейше на мгновение становилось жаль, но почти сразу же приходила Мамзель и начинала заниматься с Лейшей. Узнавать новое было так интересно! Она уже умела петь двадцать песенок, писать все буквы алфавита и считать до пятидесяти. А когда уроки кончались, свет возвращался обратно и наступало утро.
Завтрак был единственным временем суток, которое Лейша не любила. Папа уже успевал уехать на работу, и девочки трапезничали с мамой в большой столовой. Мама сидела в красном халате, который Лейше нравился, и от нее еще не исходил странный запах, и она произносила нормальные слова, но все равно было скучно. Мама всегда начинала с вопроса:
– Алиса, милая, как ты спала?
– Хорошо, мама.
– Тебе снились хорошие сны?
Долгое время Алиса отвечала: нет. А однажды сказала: "Я каталась во сне на лошади". Мама захлопала в ладоши и поцеловала Алису, и с тех пор у сестры всегда был наготове сон для мамы. Тогда Лейша решилась:
– Я тоже видела сон. Свет проник в комнату и закутал меня, как в одеяло, а потом поцеловал меня в глаза.
Мама поставила чашку так резко, что кофе выплеснулся на стол.
– Не лги мне, Лейша. Тебе ничего не снилось.
– Нет, снилось, – настаивала Лейша.
– Только у тех детей, которые спят, бывают сны. Ты не видела никакого сна.
– Нет, видела! Видела! – закричала Лейша. Она видела сейчас это золотое солнечное покрывало.
– Я не потерплю, чтобы ребенок лгал! Ты слышишь, Лейша!
– Ты сама лжешь! – закричала Лейша, понимая, что это неправда, ненавидя себя и еще больше презирая маму за эту ложь. Алиса сидела неподвижно, широко раскрыв глаза.
– Няня! Няня! – громко позвала мама. – Уведите Лейшу немедленно. Ей нельзя находиться рядом с культурными людьми, если она лжет.
Лейша расплакалась. Она даже не съела свой завтрак. Но главное – огромные, испуганные глаза Алисы. И виновата она, Лейша!
Но Лейша быстро успокоилась. Няня почитала ей сказку, потом поиграла с ней в "Информационный скачок", а потом пришла Алиса и няня повезла их обеих в Чикагский зоопарк, где столько интересных зверей, которых даже во сне не увидишь. А когда они вернулись, мама ушла в свою комнату, и Лейша знала, что она останется там со своими странными бутылочками до вечера.
Но в ту ночь она пошла в спальню матери.
– Мне надо в уборную, – сказала она Мамзель.
Мамзель спросила:
– Тебе помочь? – возможно, потому, что Алисе все еще требовалась помощь. Лейша поблагодарила Мамзель, потом с минуту посидела на стульчике, чтобы ее не уличили во лжи.
Девочка на цыпочках прошла через холл. Сначала она заглянула в комнату Алисы. Маленькая лампочка горела на стене возле колыбельки. Лейша посмотрела на сестру сквозь прутья. Алиса лежала на боку с закрытыми глазами. Веки легонько трепетали, как занавески под ветром. Подбородок и шея казались очень нежными.
Лейша осторожно прикрыла дверь и пошла в спальню родителей. В их огромной кровати места хватило бы еще на несколько человек. Мама лежала на спине и храпела. От нее исходил сильный и странный запах. Лейша попятилась и подкралась к папе. Он был очень похож на Алису, только его шея и подбородок казались еще более мягкими. Папа так внезапно открыл глаза, что Лейша вскрикнула.
Отец скатился с кровати, схватил ее на руки и быстро взглянул на маму. Папа вынес Лейшу в холл, куда прибежала Мамзель, приговаривая:
– Ах, простите, сэр, она отпросилась в уборную...
– Все в порядке, – сказал отец. – Я возьму ее с собой.
– Нет! – вскрикнула Лейша, потому что на папе не было ничего, кроме трусов, и в комнате плохо пахло. Но папа понес ее в оранжерею, усадил на скамейку, завернулся в кусок зеленого полиэтилена и сел рядом.
– Ну, что случилось, Лейша? Что ты там делала? Ты смотрела, как люди спят, да? – и поскольку папин голос смягчился, Лейша прошептала:
– Да.
– Тебе стало интересно, да? Как Любопытному Джорджу из твоей книжки?
– Да, – ответила Лейша. – Я думала... Ты мне сказал, что делаешь деньги у себя в кабинете всю ночь!
Папа улыбнулся.
– Немного меньше. Но потом я сплю, хоть и не очень долго. – Он посадил Лейшу к себе на колени. – Мне не нужно много спать, поэтому я успеваю гораздо больше, чем большинство людей. Все люди по—разному нуждаются во сне. И очень немного таких, как ты, которым сон вообще не нужен.
– Почему?
– Потому что ты особенная. Необыкновенная. Еще до твоего рождения я попросил врачей помочь сделать тебя такой.
– Зачем?
– Чтобы ты могла делать все, что захочешь, и проявить свою индивидуальность.
Лейша отстранилась и посмотрела на отца: его слова ничего не объяснили. Папа дотронулся до единственного цветка на высоком дереве в горшке. У него были плотные белые лепестки, как сливки, с которыми отец пил кофе, а серединка светло—розовая.
– Видишь, Лейша, какую красоту родило это дерево. Потому, что может. Вон то висячее растение не может, и вон те не могут. Только оно. Поэтому самое важное в мире для этого дерева – вырастить свой цветок. Цветок – это проявившаяся индивидуальность дерева. Остальное не имеет значения.
– Я не понимаю, папа.
– Когда—нибудь поймешь.
– Но я хочу именно сейчас, – сказала Лейша, а папа радостно рассмеялся и поцеловал ее.
– Когда ты делаешь деньги, это твоя инди... эта штука...
– Да, – согласился папа.
– Значит, только ты умеешь делать деньги? Так же, как то дерево умеет цвести?
– Никто не может зарабатывать их точно так, как я.
– Как ты поступаешь с деньгами?
– Покупаю тебе разные вещи. Содержу дом, плачу Мамзель.
– А дерево с цветком?
– Гордится им, – туманно сказал папа. – Совершенство, вот что идет в счет, Лейша. Только оно имеет значение.
– Я замерзла, папа.
– Тогда я лучше отнесу тебя обратно к Мамзель.
Лейша прикоснулась к цветку:
– Я хочу спать, папа.
– Нет, не хочешь, дорогая. Сон – это зря потраченная жизнь. Это маленькая смерть.
– Алиса же спит.
– Она не такая, как ты.
– Почему ты не сделал Алису тоже особенной?
– Алиса сама себя сделала. Я не мог вмешаться.
Все это было слишком сложно. Лейша оставила деревце в покое и соскользнула с папиных коленей.
– Маленькая почемучка. Когда вырастешь, ты найдешь свой собственный идеал, и это будет нечто необыкновенное. Ты можешь даже стать такой, как Кенцо Иагаи. Он создал генератор для всего мира.
– Папа, ты такой смешной в этом полиэтилене, – засмеялась Лейша. Папа рассмеялся в ответ. Но потом девочка сказала: – Когда я вырасту, я найду способ помочь Алисе стать необыкновенной. – И отец перестал смеяться.
Он отнес ее обратно к Мамзель, и та научила девочку писать свое имя. Это было так интересно, что Лейша забыла о непонятном разговоре с папой. Пять разных букв, а вместе они составляли ее имя. Лейша снова и снова выводила его и смеялась, и Мамзель тоже смеялась. Но утром Лейша вспомнила о разговоре с папой. Она часто возвращалась к нему, снова и снова перебирая незнакомые слова, как маленькие твердые камушки. Но больше всего ее занимало нахмуренное папино лицо, когда она пообещала сделать свою сестренку особенной.
Каждую неделю доктор Меллинг навещала близнецов, иногда одна, иногда с кем—то. Девочкам нравилась доктор Меллинг, смешливая женщина с яркими и теплыми глазами. Папа часто присоединялся к ним. Доктор Меллинг играла с ними в разные игры, фотографировала сестренок и взвешивала. Заставляла их ложиться на стол и прикрепляла к вискам маленькие металлические штучки. Вокруг было полно всяких аппаратов, которые издавали разные интересные звуки. Доктор Меллинг так же хорошо отвечала на вопросы, как и папа. Однажды Лейша спросила:
– А доктор Меллинг особенная? Как Кенцо Иагаи?
Отец рассмеялся и, взглянув на Сьюзан, сказал: