– Посмотри на себя, – сказала Алиса. – Можно подумать, что это ты беременна. Но ты бы никогда этого не допустила, правда, Лейша? Пока не наступит подходящий момент.
– Как! – изумилась Лейша. – Нам же обеим поставили колпачки...
– Я его удалила.
– Ты хотела забеременеть?
– Вот именно, черт возьми. И папе ничегошеньки с этим не поделать. Разве что лишить меня средств к существованию, но я не думаю, что он на это пойдет. – Она снова рассмеялась.
– Но, Алиса... зачем? Не для того же, чтобы позлить папу?
– Нет, – ответила Алиса. – Просто мне хочется любить кого—нибудь, принадлежащего только мне. Кого—нибудь, не имеющего ничего общего с нашим домом.
Лейша вспомнила, как много лет назад они с Алисой бегали по оранжерее в потоках солнечного света.
– Не так уж плохо было расти в этом доме.
– Лейша, я никогда не думала, что умный человек может быть таким тупым. Убирайся из моей комнаты! Убирайся!
– Но, Алиса, ребенок...
– Вон! – взвизгнула Алиса. – Поезжай в Гарвард! За успехом! Только убирайся!
Лейша рывком встала с кровати:
– С радостью! Ты беспечна, Алиса. Ты не думаешь о будущем, ребенок...
Ей никогда не удавалось разгневаться. Гнев вытекал по капле, оставляя мозг пустым. Алиса внезапно протянула к ней руки. Сестры обнялись.
– Это ты – ребенок, – с удивлением произнесла Алиса. – Наивный ребенок.
Лейша ничего не ответила. Теплые руки Алисы вновь напомнили Лейше детей, бегающих в солнечных лучах.
– Я помогу тебе, Алиса. Если папа откажется.
Алиса резко оттолкнула ее:
– Мне не нужна твоя помощь.
Алиса встала и пнула распахнутый пустой чемодан, потом вдруг улыбнулась такой улыбкой, что Лейша смутилась и приготовилась к дальнейшим оскорблениям. Но Алиса произнесла очень мягко:
– Желаю тебе хорошо провести время в Гарварде.
Глава 5.
Она влюбилась с первого взгляда.
Массачусетс—Холл был на полвека старше Соединенных Штатов. Лейша почувствовала нечто такое, чего никогда не испытывала в Чикаго. Древность. Корни. Традиции. Она прикасалась к кирпичным стенам библиотеки Уайднера, к витринам музея Пибоди, будто к святыням. Ее оставляли равнодушной мифы или драмы; страдания Джульетты казались ей надуманными, а муки Вилли Ломана – пустой тратой сил. Только король Артур заинтересовал ее. Но сейчас, проходя под огромными осенними кронами, она внезапно уловила тонкую связь поколений, формирующих грядущие столетия. Она остановилась и посмотрела сквозь листву на небо, на здания, назначение которых придавало им особую солидность. В такие минуты она думала об отце, победившем волю целого Института генетических исследований, чтобы создать ее такой, как ему хотелось.
Через месяц она перестала размышлять о таких высоких материях.
Нагрузка оказалась невероятной даже для нее. Гарвард знал, на что она способна, и задавал свою скорость. Руководимый последние двадцать лет человеком, который в молодости с отчаянием наблюдал за нарастанием экономического потенциала Японии, Гарвард вышел на первое место среди университетов, практикующих возврат к интеллектуальной эффективности. Конкурс составлял двести человек на место. Абитуриенты съезжались со всего мира. Дочь английского премьер—министра не сдала экзамены за первый год обучения, и ее отправили домой.
Лейша поселилась в новом общежитии: живя в Чикаго, она соскучилась по людям, но поселилась одна, чтобы не беспокоить соседок, работая ночами. На второй день после приезда к ней ворвался парень, чья комната находилась дальше по коридору, и присел на край письменного стола.
– Значит, ты и есть Лейша Кэмден?
– Да.
– И тебе шестнадцать лет.
– Почти семнадцать.
– Собираешься переплюнуть всех нас, как я понимаю, даже особенно не стараясь.
Улыбка Лейши погасла. Парень пристально смотрел из—под густых нахмуренных бровей. Он улыбался. От Ричарда, Тони и других Лейша научилась распознавать гнев, маскирующийся под презрение.
– Да, – спокойно ответила Лейша, – собираюсь.
– Ты так в себе уверена? С твоей—то хорошенькой кукольной мордашкой и мозгами мутанта?
– Ах, оставь ее в покое, Ханнауэй, – раздался чей—то голос. В дверях, вытирая мокрые волосы, стоял высокий светловолосый юноша, такой худой, что его ребра напоминали рябь на песке после прибоя. – Тебе не надоело валять дурака?
– А тебе? – Ханнауэй слез со стола и направился к двери.
Блондин посторонился. Но путь Ханнауэю преградила Лейша.
– Я буду учиться лучше тебя, – спокойно пообещала она, – потому что у меня есть определенные преимущества, в том числе способность бодрствовать. А когда я обгоню тебя, я с радостью помогу тебе подготовиться к экзаменам.
Блондин рассмеялся. Но Ханнауэй застыл на месте. Что—то в его взгляде заставило Лейшу отступить назад. Он пулей выскочил из комнаты.
– Хорошо сказано, Кэмден, – заметил блондин. – Он получил по заслугам. – Но я нисколько не издевалась, – возразила Лейша. – Я помогу ему в учебе.
Блондин опустил полотенце и уставился на нее.
– Вот как? Значит, ты не шутила.
– Нет! Почему никто не верит?
– Ну, – ответил парень, – лично я верю. Разрешаю подтянуть меня. – Он внезапно улыбнулся. – Только мне не потребуется.
– Почему?
– Потому что я такой же способный, как и ты, Лейша Кэмден.
Она внимательно посмотрела на него:
– Но ты не Неспящий.
– Я и без того знаю, на что способен.
– Ты – иагаист! – с восторгом воскликнула Лейша.
– Разумеется. – Он протянул руку. – Стюарт Саттер. Не съесть ли нам по фишбургеру в "Ярде"?
– Здорово, – сказала Лейша. Они вышли, оживленно беседуя. Девушка старалась не замечать устремленных на нее пристальных взглядов. Она здесь, в Гарварде. И впереди масса интересного, в том числе встречи с людьми, подобными Стюарту, которые принимали ее и собирались помериться силами.
Пока бодрствовали.
Лейша с головой ушла в учебу. Роджер Кэмден приехал как—то раз, прошелся с ней по студенческому городку и остался доволен. Отец чувствовал себя здесь гораздо свободнее, чем Лейша ожидала, он знавал отца Стюарта Саттера и деда Кейт Аддамс. Они беседовали о Гарварде, о бизнесе, об Институте экономики Иагаи. Но все разговоры неизменно сводились к Гарварду.