На склонах и косогорах,
на кочках, среди расщелин
с травой, сгоревшею летом,
соседствует свежая зелень;
на лысых холмах высоких,
на скалах голых, суровых
клубятся, свиваясь вместе,
пары облаков свинцовых;
поблекла, гниет ежевика
в гигантском лесу сосновом,
и папоротник желтеет;
вода бежит, прибывает
по балкам и по оврагам,
отца Дуэро вздувая.
Земля серебром отливает
и тусклым свинцом суровым;
все в пятнах ржавчины красной,
все залито светом лиловым.
Альваргонсалеса земли
там, в сердце Испании нашей,
и нищи и так печальны,
что есть душа у них даже!
Степь голая, волки воют
на ясный месяц и бродят
от рощи к роще; утесы
и скалы в местах бесплодных;
скелет на скалах белеет,
стервятниками обглодан;
поля бедны, одиноки,
дорог и харчевен не сыщешь, —
поля нищеты проклятой,
поля моей родины нищей!
Земля
I
В одно осеннее утро,
когда пары поднимают,
Хуан и «индеец» мулов
в упряжки свои запрягают.
Мартин в огороде остался,
он там сорняки вырывает.
II
В одно осеннее утро,
когда на полях все пашут,
по холмику, — виден он ясно
на утреннем небе, — упряжка
Хуановых бурых мулов
вперед продвигается тяжко.
Репейник с чертополохом,
лопух и какие-то прутья
вросли в проклятую землю, —
ни заступ, ни нож не берут их.
Напрасно врезается лемех
кривого дубового плуга
глубоко в землю; похоже,
что движется он по кругу:
он вскроет землю, и тотчас
она смыкается туго.
«Когда убийца за плугом, —
не пахота, а кручина:
еще борозды не проложит,
как лоб прорежет морщина».
III
Мартин, — в огороде он рылся, —
устав от своей работы,
на миг оперся на мотыгу;
покрылось холодным потом
его лицо.
На востоке
луна полнощекая встала,
запятнана облаком красным;
свой свет она изливала
на изгородь.
В жилах Мартина
от ужаса кровь застыла.
Он в землю вонзил мотыгу,
и кровью мотыга покрылась.
IV
Купил «индеец» ту землю,
где он когда-то родился,
на девушке очень богатой
и очень красивой женился.
Он стал владельцем усадьбы
Альваргонсалеса: братья
ему все продали: поле,
и дом, и улей, и садик.
Убийцы
I
Хуан и Мартин, два старших
Альваргонсалеса, в трудный
поход к верховьям Дуэро
отправились ранним утром.
Звезда на утреннем небе,
высоком и синем, горела.
Туман, уже розовея,
клубился, густой и белый,
в долинах, в оврагах, и тучи
свинцовые, словно чалмою,
большой Урбион, где родится
Дуэро, накрыли собою.
Они к источнику вышли.
Вода бежала, звучала,
как будто рассказ о были
уж в тысячный раз начинала
и тысячу раз повторяться
ей в будущем предстояло.
Бежала вода, повторяя:
— Свершилось при мне преступленье,
и рядом со мной для кого-то
не стала ли жизнь преступленьем?
Проходят мимо два брата,
вода упрямо лепечет:
Уснул с источником рядом
Альваргонсалес под вечер.
II
Хуан говорит Мартину:
— Когда я вчера возвращался
домой, то при лунном свете
мне чудом сад показался.
Вдали, среди роз, разглядел я:
к земле человек наклонился,
в руке человека ярко
серебряный серп светился.
Потом распрямил он спину,
лицо отвернул, и по саду
он раз, и другой, и третий
шагнул, на меня не глядя.
Он был седой, даже белый.
Он снова в земле копался.
Луна большая сияла,
и чудом мне сад показался.