Скажи, предскажи нам, поэт,
что завтра сбудется с нами?
— Завтра речь обретут немые:
сердце и камень.
* * *
«А искусство?..»
Перевод В. Столбова
А искусство?
— Только игра,
Подобная только жизни,
подобная только огню.
Пылающий пепел костра.
ГЛАЗА
Перевод Ю. Петрова
I
Когда его возлюбленной не стало,
решил он одиноко встретить старость,
заглядывая в память неустанно
и в зеркало, что от нее осталось,
в которое смотреть она любила:
сберечь хотел он, как скупец богатство,
в том зеркале все то, что раньше было,
чтоб время не могло к нему вторгаться,
чтоб в запертом дому оно застыло.
II
Но минул год, и вспомнить захотел
он глаза своей любимой. Голубые?
Иль черные? Зеленые, быть может?
«О, господи, какими они были?!»
III
По улице он как-то шел, угрюмый,
шел сквозь весны раскинутые сети —
глубокий траур, замкнутое сердце!
Но вот в окне зашторенном, в просвете
меж занавесей, вдруг глаза блеснули.
Он прочь пошел… Те были словно эти!
ПУТЕШЕСТВИЕ
Перевод В. Столбова
— Милая, уходим в океан.
— Если не возьмешь меня с собою,
я тебя забуду, капитан.
Капитан на мостике уснул,
на руки поник он головою,
и во сне послышалось ему
…если не возьмешь меня с собою!..
Возвратился из далеких стран,
не один — с зеленым попугаем.
…Я тебя забуду, капитан!..
И опять уплыл за океан
со своим зеленым попугаем.
Я тебя забыла, капитан!
И ЕСЛИ ТВОЙ ПОЭТ…
Перевод Ю. Петрова
…И если твой поэт тебе небезразличен,
живущий в звоне строк, а не в холсте портрета,
ищи в чертах лица и в профиле поэта
мольбы, заклятья горького обличья.
Ищи в глубинах вод сокрытое величье,
набата хриплый звон, взыскующий ответа,
мечтая о любви в час жатвы, в час рассвета,
в дремотный час, от всех иных отличный.
Неистовый творец находок и потерь,
я — рыцарь той любви, что призрачна и мнима;
мой образ очерти уверенно — и мимо
того пройди, чем был и чем кажусь теперь.
И в мудром зеркале, где свет и забытье,
увидишь ты меня — создание свое.
ЭТО СНИТСЯ
Перевод Ю. Петрова
Путник в саду, после дальней дороги,
у моря, где с берегом шепчется пена,
слышит, как горные пахнут отроги,
и летнее поле, и жаркое сено.
Время застывшее — странствия сроки —
велело, чтоб сердце ждало смиренно,
пока не возникнут алмазные строки,
зреющие в душе постепенно.
Так снилось. И время тянулось, не грея,
или влекло, наподобье бандита,
к смерти, что тоже — ленивое время.
И путник увидел: ладонь открыта,
в ней, обращенной к миру, окрепло
Гераклитово{84} пламя без дыма и пепла.
ЛЮБОВЬ И СЬЕРРА
Перевод А. Гелескула
Он ехал каменистым перевалом.
Серели глыбы, ночь была глухая,
и слышал он, как буря, громыхая,
свинцовым шаром катится по скалам.
Вдруг на краю обрыва, под сосною,
полосануло молнией потемки —
и на дыбы встал конь. У самой кромки
он осадил его над крутизною.
И увидал на молнию похожий
зубчатый гребень сьерры нелюдимой
и в недрах туч, разодранных и алых,
гряду вершин. И лик увидел божий?
Он увидал лицо своей любимой.
И крикнул: — Умереть на этих скалах!
СКУЛЬПТОРУ ЭМИЛЬЯНО БАРРАЛЮ{85}