Фрэнсис посмотрела на нее. В нынешнем расположении духа она уже не видела ничего красивого в белой коже и черных глазах девушки.
– Пожалуйста, закажите мне такси. Я хочу, чтобы оно было здесь через десять минут.
Девица безжалостно ответила:
– Для этого потребуется не менее пятнадцати—двадцати минут.
– Ладно, заказывайте побыстрее.
Табло над дверями лифта говорило о том, что сейчас он находился на верхнем этаже. Фрэнсис нажала на кнопку вызова. Никакой реакции. Она развернулась и бросилась вверх по лестнице. Ей предстояло преодолеть три пролета зеленой мраморной лестницы с черными дубовыми перилами и лестничными площадками, каждая из которых была украшена манекеном танцовщицы с висящей над ним парой бычьих рогов. Фрэнсис задыхаясь добралась до своей двери и распахнула ее. Горничная оставила номер безупречно чистым, но темным, и потому он выглядел еще более уродливым. Она прочно закрыла все окна и ставни, как будто пытаясь предотвратить попадание в комнату хотя бы луча света.
Зазвонил телефон.
– Да? – рявкнула в трубку Фрэнсис.
– Мисс Шор?
– Да…
– Мисс Шор, меня зовут Гомес Морено…
– Идите вы, – прорычала Фрэнсис.
Она швырнула трубку и понеслась в ванную, чтобы забрать свою сумочку с туалетными принадлежностями. Телефон зазвонил опять. Она стремглав бросилась через всю комнату, схватила трубку и прокричала:
– Послушайте, я больше никогда не хочу иметь с вами дело. Ясно?
Девушка-портье сказала:
– Мадам, такси здесь. По срочному вызову. Фрэнсис осеклась.
– Спасибо. Я спускаюсь.
Фрэнсис побросала в чемодан вещи: ночную рубашку, свитеры, выходное платье, туфли, расческу, белье, книги, фен, сумочку с туалетными принадлежностями. Теперь ей надо выбраться из Севильи не просто как можно быстрее, а пока Гомес Морено не застал ее. Ведь это звонил отец, с более глубоким голосом, более приличным английским. Хосе говорил, что его отец учил английский в Лондонской школе экономики в шестидесятых годах и затем настоял на том, чтобы его дети тоже учили английский. „Понимаете, для общей Европы. Всем нам в Европе нужно быть братьями и сестрами".
Фрэнсис захлопнула чемодан, подняв его, закинула на плечо сумку. Что за дурацкое представление, пустая трата времени, глупая, изматывающая затея! И все по ее собственной вине, из-за обыкновенного каприза.
– Вот что я тебе скажу, – обратилась она к номеру 309. – Я больше уж точно никогда не увижу ни тебя, ни Севильи, ни Испании.
Громко захлопнув за собой дверь, она вышла в коридор.
Внизу водитель такси лениво заигрывал с регистраторшей. Она не обращала на него внимания, будучи поглощенной выписыванием счета для Фрэнсис. Девушка медленно нажимала на кнопки калькулятора темным пальчиком с красным наманикюренным ногтем.
– По моему счету платит сеньор Гомес Морено…
– У меня нет подобных инструкций…
Водитель такси посмотрел на Фрэнсис без особого интереса: слишком мало косметики, нет бросающихся в глаза округлостей, совсем мало драгоценностей. Он подался вперед, чтобы шепнуть что-то девице. Та чуть заметно улыбнулась калькулятору.
– Я не стану подписывать этот счет, – сказала ей Фрэнсис, – я по нему не плачу!
Девица не обратила на ее слова ни малейшего внимания.
– Когда ближайший рейс в Мадрид? Таксист, повернувшись к ней, изрек:
– Два часа. Не торопиться.
– Я хочу выбраться отсюда.
В этот момент стеклянные двери распахнулись, и в холл почти вбежал солидный мужчина средних лет. Девица-регистраторша прекратила свои манипуляции с калькулятором и улыбнулась ему широкой обворожительной улыбкой, полной белых зубов.
– Мисс Шор? Фрэнсис подалась назад.
– Мисс Шор, я – Луис Гомес Морено. Я не знаю, как извиниться перед вами, я просто убит.
У него было четко очерченное открытое лицо. Не то вытянутое и угрюмое испанское лицо, множество которых Фрэнсис встретила на улицах и в церквах Севильи этим утром, а более умное, более готовое к общению.
– Боюсь, что уже слишком поздно, – ответила она. – Я попусту потратила здесь время. Мне было холодно, неудобно и одиноко. Все, чего я сейчас хочу, это вернуться домой.
– Конечно, я понимаю, – проговорил Луис Гомес Морено. Он повернул голову к девушке и сквозь зубы что-то быстро приказал ей. Она взяла счет, который готовила, и стала аккуратно разрывать его на части. Затем он что-то протараторил водителю такси.
– Не отпускайте его, – сказала Фрэнсис. – Он отвезет меня в аэропорт.
– Могу я это сделать?
– Нет, у меня больше нет сил на Гомесов Морено. Он без всякой обиды улыбнулся. Он улыбался так, будто она удачно пошутила.
– Мне нравится ваше настроение.
Фрэнсис ничего не ответила, обернулась к таксисту и указала на чемодан.
– Пожалуйста, отнесите это в машину. Луис Гомес Морено спросил:
– Неужели нет ничего такого, что я мог бы сказать или сделать, чтобы заставить вас остаться? Я узнал об этом ужасном недоразумении только полчаса назад. Теперь я хочу, чтобы вы попытались забыть последние двадцать четыре часа и позволили мне всеми средствами помочь вам заняться делом, ради которого вы приехали.
Фрэнсис фыркнула.
– У вас стальные нервы…
– У меня также есть сердце и совесть. Мне действительно весьма неудобно, что так случилось. У вас будет люкс в гостинице „Альфонсо XIII"…
– Я не хочу номера в „Альфонсо XIII". Я не хочу больше иметь дело с вами, вашим сыном и вашими гостиницами. Я больше никогда не хочу видеть Испанию.
– Даже так?
– Никогда, – повторила Фрэнсис.
– Жаль, а ведь столько можно увидеть того, что не знает никто, кроме испанцев.
Она взглянула на него. Его лицо было полно тепла, надежды и юмора. Он протянул ей руки.
– Пожалуйста, мисс Шор, дайте Испании – и мне тоже – последний шанс!
ГЛАВА 5
На рождественское утро Лиззи почему-то проснулась в пять и стала ждать, когда войдет Дэйви, требуя, чтобы ему разрешили заглянуть в его чулок с подарками. Но он не шел. Лиззи вслушалась в холодную темноту; в доме было абсолютно тихо. Рядом с ней мирно, спокойно дышал Роберт. Она с возмущением поняла, что спят все, кроме нее.