Ледников с сомнением оглядел свой наряд.
— Нормально там с дресс-кодом, — замахал руками Келлер. — Там такой дресс-код, что скорее меня в моей шляпе не пустят, а вы просто идеально подходите.
— Ну, раз так…
Ледников уселся рядом с Келлером в прохладный салон. Когда тронулись, спросил:
— Так что за местечко-то? Чем кормят?
— Офигительной паэльей. Офигительной! Хозяин готовит ее сам на открытом огне в огромном медном тазу на глазах посетителей. Так что все без обмана — натурпродукт!
Келлер взглянул на свой золотой «Патек» и сообщил:
— Как раз через полчаса начнется раздача готового блюда, так что мы успеваем вовремя.
— Там что все по расписанию?
— Строго. Строго по расписанию. Каждый день. Все как в аптеке. Ни минутой раньше, ни минутой позже.
Аркадий Келлер был адвокатом, но не обычным. Он был адвокатом потомственным и, можно сказать, родовитым. Ледников был не просто знаком с ним. Они вместе учились на юрфаке, правда, не дружили да и компании водили разные. А потом Ледников столкнулся с Келлером во время расследования одного жутковатого дела, которое он, а в то время еще молодой специалист, вел при оперативной поддержке тоже еще молодого опера Сереги Прядко, который теперь вырос до подполковника милиции и, судя по всему, будет расти еще выше.
А тогда несколько дней стояло настоящее бабье лето, и было к тому же воскресение. Непривычно малолюдная и маломашинная по этому случаю Москва купалась в осеннем золоте и отчаянно ясной синеве неба. Хотелось жить, оказаться где-нибудь в лесу с красивой женщиной… А Ледников с Прядко ехал «на труп», потому как ему повезло в такой день дежурить по прокуратуре.
Это была совсем еще молодая девушка. Как следовало из найденных документов, студентка. Звали ее Ануш Богдасарян. Она лежала на кровати в спальне, одежда ее была разодрана в клочья, руки связаны проводом, отрезанным от торшера. На теле ее медэксперт насчитал около двадцати колотых и резаных ран. При этом смертельными, по его мнению, могли быть только две — в области сердца и правого легкого. Характер остальных — длинные, но неглубокие разрезы на спине, животе, горле — свидетельствовал, что девушку долго истязали и пытали.
О том, что у нее хотели выведать, догадаться было несложно — в спальне под широким подоконником был вмурован небольшой сейф с кодовым замком. Дверца его была распахнута, а внутри ничего не было. Судя по следам на замке, сначала его пытались открыть то ли долотом, то ли ломиком, потом все-таки узнали код… В гостиной на столе красовались полупустые бутылки с настоящим армянским коньяком, остатки дорогой еды.
— Ну, командир, рисуй картину, и будем действовать.
Серега Прядко после нескольких удачных совместных дел свято поверил в способность Ледникова сразу, с ходу нарисовать возможную картину преступления и выдвинуть рабочую версию. Такими способностями Ледников действительно обладал, но не злоупотреблял и «рисовал картины», только поднабрав фактов и улик. Но в данном случае можно было рискнуть, настолько очевидной представлялась история… — Так что мы имеем, командир? — нетерпеливо переспросил Серега. Он и сам уже явно догадался если не обо всем, то о многом — нюх у него был хоть куда. Фантазии, правда, маловато. Хотя оперу избыток фантазии и чувствительности, в общем, и ни к чему.
— А имеем мы вот что… — приступил к делу Ледников. — Девушка и двое ее знакомых мирно садятся за стол и начинают выпивать и закусывать. Потом они, эти знакомые, решают заглянуть в содержимое ее сейфа, о котором им то ли уже было известно, то ли хозяйка поведала за столом. Требуют назвать код, она отказывается, тогда они начинают ее пытать. Пытают долго… В конце-концов, она не выдерживает и называет им код. Они выгребают содержимое сейфа, добивают ее и исчезают… Примерно так. Так что надо отрабатывать знакомых, друзей, подруг, искать того, с кем она собиралась приятно провести время за таким богатым столом.
— Да, поляна накрыта хоть куда!
Серега щелкнул ногтем по бутылке из-под коллекционного коньяка.
— Но есть один вопрос… — отвлек его внимание от гастрономического изобилия Ледников.
— Какой?
— Почему она так долго терпела? Почему сразу не назвала код? Судя по всему, ее пытали довольно долго, а она молчала… Почему? Жадная такая была? Бесстрашная? Нечувствительная к боли? Не похоже. Даже внешне. — На большой фотографии, висевшей в гостинице, сразу бросалось в глаза добродушное, беспечное лицо Ануш…
— Может быть, ее напоили до бесчувствия?
— Может. Или чего-то подсыпали…