— Разговор не писали?
— Нет. Говорю вам честно. Не успели подготовиться и потому не установили у вас жучки, что, в общем-то, ничего не стоит сделать. Просто не ожидали, что она пойдет к вам. Я и не знал, что вы знакомы.
— Ну, что значит знакомы… Так, пересекались.
— Нет, это моя ошибка. Я должен был знать, что вы были в Лондоне, когда разыгралась вся эта мистерия с похищением Рафаэля Муромского. И не просто были, а принимали в ней весьма серьезное участие.
— Мало ли в каких делах я принимал участие. Впрочем, как и вы…
— В том-то и дело. Должен был подготовиться лучше, — жестко сказал Келлер. — Меня извиняет только то, что я подключился к этому делу недавно…
От костра донеслись одобрительные возгласы, зашлепали аплодисменты — заросший седым волосом хозяин определил, что паэлья готова, и приступил к раздаче. Через минуту официант поставил перед ними два огромных блюда с оранжевым рисом, в недрах которого чего только не таилось — мясо, овощи, курятина, креветки, мидии…
Какое-то время ели молча, размышляя о том, как строить разговор дальше.
— Ну что ж, местечко занятное, — благодушно сказал Ледников, справившись с гигантской порцией. — Спасибо, что показали, надо будет запомнить.
— Не за что. Сочтемся.
Келлер вытер свой крохотный замаслившийся ротик и перешел к делам:
— Не знаю, что наговорила вам эта дама, но, не скрою, мне не хотелось бы иметь вас, Валентин Константинович, в числе противников…
— Господи, да на отдыхе я тут, на отдыхе! И не собираюсь ни в чем участвовать. Ни в делах, ни в процессах, ни в расследованиях.
— Верю. Верю. Но вы же знаете, как это бывает… Человек не хочет, не предполагает, ни сном, ни духом — и вдруг, оказывается, втянут в историю, о существовании которой еще день назад и не помышлял…
— Вы хотите сказать, что я уже втянут?
— Судя по всему.
— Без меня меня женили?
— Увы. Давайте так, мы с вами оба знаем тактику и стратегию следственной работы, поэтому не будем темнить там, где темнить уже поздно. Я не жду от вас полной откровенности, но хочу, чтобы вы ясно представляли себе диспозицию и расстановку фигур, прежде чем решить, на чьей стороне играть…
Ледников согласно кивнул. А что он еще мог сделать?
— Ну и отлично. Ситуация с наследством Муромского-старшего вам известна. Наследники, мать и сын, ненавидят друг друга, но не они ведут игру. За матерью свора испанских крючкотворов во главе с красавцем Гонсало Навасом. Они вдолбили ей в голову, что не надо идти ни на какие уступки и тогда она получит все. Ну, разве что кинет потом какие-нибудь гроши на оплату пребывания Рафаэля в сумасшедшем доме. Это синий угол ринга. В красном углу — свихнувшийся Рафаэль и мадам Согдеева, возомнившая, что ей в Лондоне являлся святой дух и отныне ее земная миссия — стоять на страже интересов Рафаэля, которого она тогда в Лондоне, как вы помните, лично до сумасшествия и довела…
Ледников неторопливо хлебнул сангрии. После острейшей паэльи она была особенно уместна и хороша.
— Вы в это верите? — спросил он. — В миссию? В служение несчастному и обиженному?
— А вы верите? — хмыкнул Келлер. — Зная ее прошлое? Представляя, что произошло с ее отцом? Зная, как с ней поступил Муромский-старший? Зная, как вел себя с ней Рафаэль, пока не свихнулся? — Честно говоря, совершенно себе не представляю — верить или нет? — признался Ледников. — Женская психика — вещь непостижимая. Мне приходилось сталкиваться с такими историями…
— Мне тоже. Но сейчас у меня нет времени разгадывать сей кроссворд, — отрубил Келлер.
— А состояние Рафаэля? Он что-то понимает в происходящем? Его мнение что-то значит?
— Состояние у него сумеречное с некими спорадическими проблесками, в которых нет ни расписания, ни системы, — четко сформулировал Келлер. — Был момент, когда показалось, что психика его пошла на поправку. Как раз тогда он и наделил Согдееву правом представлять его интересы. Выправил официальную доверенность. Но, видимо, это напряжение оказалось ему не по силам и последовал срыв.
— Вы его видели? Рафаэля?
— Имел удовольствие. Все время боялся, что он вцепится мне зубами в глотку.
— Когда я видел его в Лондоне, он просто выл от страха.
— Он и сейчас воет. Регулярно. А потом на него накатывает дикая агрессия.
— А ее, Согдееву, он действительно слушает?
— А черт его знает! Во всяком случае, когда она с ним, он не воет.
— Ясно. Но вы-то как в этой истории оказались, Аркадий Генрихович? С какого бока припека? Ваш интерес тут в чем?
— Я адвокат и просто представляю интересы своего клиента. Моего личного интереса тут нет.