Он уже был готов оборвать свои столь недостойные мысли (хотя и не был уверен, что оборвет), но в этот момент произошло событие, вмешавшееся в его планы. А именно — зазвонил телефон.
Филипп вздрогнул, едва не уронил бутылку — нервишки, мать их! — и заметил, что Дева вздрогнула тоже, но так и продолжала мыть посуду, как заведенная. Должна ли домработница брать трубку? Во всяком случае, нормальным было бы обеспокоиться, обернуться. Ну, что ж. Значит, видела. По крайней мере ясность внесена. Уже нисколько не стесняясь, он прошел к столу, взял телефон, присел на подоконник насколько мог поизящнее, вполоборота, так, чтобы ей было уже почти прилично посмотреть на него, а ему — не делать вид, что прикрывается.
— Слушаю, — сказал он негромко, глядя в пространство перед собой.
— Я бы тебя не дергал… Дал бы поспать…
Конечно, это был Вальд Пионтковский. Кто же еще, как не ближайший друг и компаньон — Партнер! — вечно ухитряется ставить его в самые идиотские ситуации. Разумеется, из соображений высшего порядка и недоступных уму. Разумеется, вежливо извиняясь при этом.
— Говори, — разрешил Филипп.
Все начиналось как обычно.
— Если будем раскачиваться, клиент уплывет.
— Ясно.
— Я бы тебе сказал вчера, но события разыгрались после обеда… я звонил… но мне сказали, что ты уже…
Вежливость надоела.
— Партнер, — Филипп поморщился, — давай по существу.
— Это бензиновая фирма. С ней работали люди Гонсалеса. Ты знаешь Гонсалеса? Гонсалес — это начальник проекта номер двадцать пять; перед отъездом ты представил его на должность начальника отдела.
— Припоминаю.
— Очень хорошо. Задачу ты помнишь едва ли… просто мелкая халтура, пошла мимо тебя прямо к плановикам… И вдруг два дня назад…
— Что им надо?
— Все, на что мы способны.
— Даже включая…
— Вплоть до того.
— Хм.
— Но в кредит.
— Какой объем?
Пиотровский замялся.
— Э-э… Миллион? Пока не знаю.
— Хорошо. Обсудим. Можно поспать?
— Партнер, — голос в трубке начал осторожно повышаться, — ты послушай, о’кей? Их вовсю окучивают, мы попали в самый… самый такой момент… Партнер, их надо прихватить, понимаешь?
— Кажется, да. Кажется, понимаю.
Филипп зевнул.
— Понял окончательно. Все?
— Я хочу, чтоб ты прямо сейчас переговорил с их человеком.
— Вот так, прямо сейчас.
— Да.
— Но это невозможно, я хочу спать… Я еще не созрел для этого разговора. Давай я тебе перезвоню через… э-э…
— Это срочно. Нужно прямо сейчас.
— Их хотя бы проверила служба безопасности?
— Она бы проверила. Но ведь у нас ее нет.
— Ну, тогда это несерьезно.
— Давай я лучше тебе расскажу…
— Не надо, — перебил Филипп, — пойми: такой, какой я сейчас, я скорее напорчу. Ты представляешь себе, какой я? После этих выматывающих переговоров, пьянки, гостиницы, шоссе с тщетными попытками заснуть на пассажирском сиденье… после ожидания в аэропорту и самолета, полного орущих детей, то душного, то холодного, затем еще одного ожидания и еще одного шоссе…
— Ты в состоянии перевозбуждения.
— Да, в гнуснейшем.
Трубка издала глубокий вздох.
— Ну, что ж, — сказала она вкрадчиво, — тогда конечно… Тогда мне придется звонить самому… Другого выхода просто не вижу.
— Дешевый шантаж, — сказал Филипп с некоторой тревогой. — Партнер?.. Сейчас другой год, не девяносто первый. И мы другие. Давай прекратим эти импровизации.