Живой игрою вдохновенья!
Граф. Как вам угодно; поспешу
Желаньям вашим угодить я:
«Сонет по поводу прибытья
К нам в Кадикс англичан»?..
Донья Анна. Прошу!
Граф.
«Предположив, что лев испанский спит
И когти скрыл в покрове златорунном,
Что грозный Марс стал Купидоном юным,
Решил на льва напасть надменный бритт.
Сто кораблей отправил безрассудно,
Чтоб край одежд Испаньи там поймать,
Где, как хрусталь, в оправе изумрудной
Сияет моря царственная гладь.
Хотел на берег выйти враг спесивый!
Но грозный лев тряхнул лишь только гривой,
И тень его одна внушила страх:
В смятенье и тревоге легионы
Бежали прочь, британские знамена
Позорно сея на морских волнах!»
Дон Хуан. Какой размах!
Донья Анна. Да, чудно, чудно.
Великолепен ваш сонет!
Дон Хуан. Лев – верный короля портрет!
Донья Анна. Да, лучше и представить трудно.
Мартин. Сонет на славу.
Граф. Но, сознаюсь,
Стеснялся я его читать. (Донье Анне.)
Теперь мы просим вас начать.
Донья Анна. Как? После вас? Я не решаюсь.
Дон Хуан (смеясь). Не принимаем извинений!
Донья Анна. Что тут смешного?
Дон Хуан. Виноват.
Мартин. Молчите: музы говорят!
Граф. Что скажет поэтессы гений?
Донья Анна.
«Тот, кто Филиду любит, ей не мил;
Кто с ней жесток, того Филида любит,
Презревшему ее – дарит свой пыл,
Презрев того, кого презреньем губит.
Кто к ней стремится – от того бежит,
Кто от нее бежит – к тому стремится,
Кто с нею горд – пред тем она дрожит,
Кто раб ее – пред тем она царица.
Любовь, любовь! В могуществе своем
Сведи ты лед со льдом, огонь с огнем.
Чувств примири раздор непримиримый.
О, сделай так, чтобы она могла
Любить того, кому она мила,
И разлюбить того, кем не любима!»
Граф. Стихами можно восторгаться,
Мы в восхищении своем
Не вольны!
Донья Анна. Дон Хуан, мы ждем!
Дон Хуан. Позвольте с мыслями собраться.
«Я девушку увидел у бассейна;
Она стояла, девственно горда,
Держа кувшин в руке своей лилейной:
В него лилась прозрачная вода.
Она красой сияла несказанной,
Величьем в ней дышали все черты:
В сандалиях с подошвой деревянной,
В переднике – царица красоты!
Взялась стирать – и от ее касаний
Казались снегом вымытые ткани.
Ей в руки душу отдал я свою
И, подойдя, сказал благоговейно:
К чему тебе склоняться у бассейна?
Дай, твой кувшин слезами я долью…»
Донья Анна. Плохой сонет.
Дон Xуан. Другого нет.
Донья Анна. Чтоб кабальеро благородный
Избрал такой сюжет негодный —
Не верится! Плохой сонет.
Граф. Вполне согласен с доньей Анной.
Дон Хуан. Кто б увидал прелестный мой
Сюжет, овеянный красой
И чистотою осиянный,
Со мною вместе бы сказал,
Что стоит он любви поэта,
Что для подобного сюжета
Достойных не найти похвал.
Донья Анна. Ну, если вы употребили
В сонете пламенном своем
Лишь поэтический прием,
Чтоб скрыть, кто ваша дама, или
Не повредить хоть и слегка
Прекрасной дамы доброй славе, —
Вы так писать, конечно, вправе,
Иначе – ваша мысль низка.
Дон Хуан. Нет, мне чужда такая цель, —
Но в откровенности нет худа.
Совсем недалеко отсюда
Цветет красою Исабель,
Служанка скромная, простая,
Души влюбленной госпожа!
Не унижается, служа
Пришельцу из чужого края.
Из Индии приехал он
Искать богатства здесь, в Мадриде,
И рядом с ней живет, не видя,
Каким богатством награжден!
Донья Анна. Служанке – и такая честь?
Дон Хуан. Да, та, которой я не стою,
Служанкой бедной и простою,
Наемницей была и есть!
Но в глиняном ее кувшине
Любовь была на самом дне:
Она дала напиться мне —
И околдован я отныне.
Волшебный яд таил кувшин,
Я выпил яд неосторожно!
Донья Анна. Понять мне было бы возможно,
Когда б так говорил Мартин!
Но вы… Не верю я ушам!
Дон Хуан. Прошу простить меня, сеньора,
Любовь не ведает разбора
И не спросясь приходит к нам.
Своею девственной красой
И благородством поражая,
Она невинней розы мая,
Зари обрызганной росой.
Она при этом сохраняет
В своем смиренье гордость ту,