Снова зазвонил телефон, и хозяин, сняв трубку, ответил:
– Слушаю вас. Да, милостивая дама, я записываю. Берлинерштрассе, пять. Сколько мест? Ах, у вас погибло трое! Да, госпожа. Сегодня же у вас будет катафалк. Примите мои соболезнования.
Он положил трубку, развел руками и сказал:
– Господа, тысяча извинений. У меня сегодня очень много работы. Я слушаю вас. – Он раскрыл тетрадку, готовясь записать адрес, куда нужно прислать похоронный катафалк.
В это время снова позвонил телефон.
– Слушаю. Да, господин. К сожалению, я могу принять заказ только на вечер. Одну минуту, сударь. – Он зажал трубку ладонью и, распахнув ногой дверь, ведшую во внутренние комнаты, крикнул: – Ильза, тебе придется самой повести катафалк.
– У меня разваливается голова, – ответил женский голос. – Я работаю вторые сутки. Я не могу, милый, моя голова…
– Твоя голова развалится после того, как мы кончим работу. – Хозяин похоронного бюро рассмеялся. Вдруг он оборвал себя, вероятно, смутившись перед вошедшими, и сказал скорбным голосом: – Да, господин, катафалк будет у вас вечером, я записываю адрес.
Положив трубку, он поднялся навстречу Вольфу и Яну, но в это время снова зазвонил телефон.
– Пошли, – сказал Пальма, – тут ничего не получится.
– Минуту, – остановил его Вольф, – погоди.
Они дождались, пока хозяин кончил разговаривать с клиентом – на этот раз его просили о конном катафалке.
– Нам нужны две машины, – сказал Вольф.
– Когда похороны, господин?
– Хоть сейчас.
– Увы… Вы же видели мой объем работ… Если бы не хорошая организация похоронного дела, у нас бы обязательно вспыхнули эпидемии… Сколько трупов… Я могу похоронить ваших…
– Друзей…
– Друзей… Какое горе, какое горе… Я могу похоронить их завтра – между тремя и пятью пополудни.
– Мы хорошо заплатим, если вы поможете нам сейчас, – сказал Пальма.
– Очень сожалею, сударь, очень сожалею…
Они шли по совершенно пустой улице, когда их остановили трое патрульных. Старший, очень высокий человек со шрамом на щеке, картинно козырнув, приказал спутникам:
– Проверьте документы.
– Слушаюсь, господин Лерст!
Пальма достал свой паспорт. Лерст увидел латышский герб, снова козырнул – ему, видимо, нравилось это – и спросил Вольфа:
– Вы тоже иностранец?
– Да.
– Можете идти. Только осторожнее. Здесь еще стреляют бандиты.
Когда патруль отошел, Пальма спросил:
– Какой у вас паспорт?
– У меня вовсе нет паспорта, – ответил Вольф. – Давайте завернем налево, там, кажется, таксомоторный парк.
– Ничего себе нервы, – ухмыльнулся Пальма.
– А у меня их нет, – тоже улыбнулся Вольф, – как и документов.
Центр… После того как он достал грузовик в латышском посольстве и лично провез семьи восставших через нацистские патрули в лес, я обратился к нему с предложением отправиться в Прагу для встречи с Борцовым, который доставил деньги, собранные МОПРом, столь необходимые для спасения наиболее активных шуцбундовцев. Он принял это предложение, спросив меня, кто я на самом деле. Понимая, что встреча с Борцовым у него неминуема, я сказал ему, что являюсь представителем МОПРа. Он долго раздумывал, видимо, колебался, прежде чем подтвердил свое согласие отправиться в Прагу и провезти через границу чемодан с деньгами, чтобы обеспечить спасение шуцбундовцев.
Вольф.
Шифровка Вольфа была доложена руководству. В тот же день, двумя часами позже, в Ригу ушло задание: срочно установить личность журналиста Яна Пальма, сына известного дипломата и разведчика, работающего ныне послом на Востоке.
Бургос, 1938, 6 августа, 9 час. 27 мин
– Ну, а из отеля, как мне помнится, – продолжал Пальма, наблюдая за тем, как торопливо записывал его слова Хаген, – я сразу же уехал на вокзал, купил билет и отправился в горы – отдыхать и кататься на лыжах.
– В горы?
– В горы.
– В какое именно место?
– Суходревина, по-моему. Это между Братиславой и Веной. Так мне сейчас кажется.
– И вы категорически утверждаете, что с Уго Лерстом в Вене не встречались?
«Что он пристал ко мне с Веной? Я ведь действительно не встречал там Лерста. А если встречал, то, значит, все эти годы он держал меня под колпаком, – быстро думал Пальма, пока Хаген записывал свой вопрос. – Нет, я Лерста там не видел, это точно. Я видел там тысячу лерстов – это было самое страшное».
Он вспомнил, как лерсты, похожие на него лерстенята и лерствятники ворвались в подвал, где прятались женщины и дети, и как они врезались в толпу со своими дубинками, и как в первое мгновение ему показалось, что это все спектакль, что это все в шутку – и быстрые взмахи рук, и крики, и тела на полу, и сладкий запах крови, и сухие выстрелы, почти неслышные в этом вопле. Только когда он увидел, как женщина вытащила за ноги трупик ребенка и стала играть с ним, будто с куклой, – только тогда Ян понял, что все это значит…