Тереза колдовала над ним недолго, комментируя свои действия мало понятными мне терминами. Вскоре она подала на небольшом подносе изогнутый восточный кофейник, две потемневшие кружки с Санта-Клаусом, два стакана и запотевшую бутылку минеральной воды. Кофе был горячий, густой и чуть солоноватый, с чарующим ароматом. Чтобы не притупился вкус, мы перед каждым глотком кофе делали по глотку холодной воды. Выпив половину приготовленной порции, я притормозила, удлинив промежутки между глотками.
Я уже не ожидала от нее ответа, поэтому серьезный, чуть хриплый голос Терезы вывел меня из задумчивости:
— Каждая законченная история требует рассказа, каждая загадка — разгадки, а победа — награды.
— А каждый заданный вопрос — ответа, — в тон ей подхватила я.
— Вы задали мне вопрос, на который я сама искала ответа с юности. Сейчас как-то немодно помнить о своих предках дальше отца с матерью, более дальнее родство интересует только в момент свадеб и похорон. Никто не хочет заглядывать в прошлое, а тем более искать в нем ответы на современные вопросы. Но в моей семье сложилась другая традиция.
Гражданская война, начавшаяся в Испании в 1936 году, разделила нацию не только на республиканцев и франкистов. Было немало и тех, кому одинаково враждебны были и социалистические идеи, и фашистские лозунги. Взятие республиканцами Валенсии вынудило моих бабушку и дедушку срочно бежать, захватив с собой самое драгоценное, что у них было — десятилетнего сына, моего будущего отца, и пятнадцатилетнюю дочь. К моменту, когда они собрались бежать, все пути были уже отрезаны. Им чудом удалось вывести в море, под видом прогулки, принадлежавшую семье яхту «Баронесса» и дойти на ней, без морских карт, без команды, сначала до Мальорки, а потом до французского Сета. Началось скитание в эмиграции. Во время войны в бомбежку погибли бабушка и дедушка, отец с сестрой чудом выжили на ферме у приютившей их семьи, глава которой был испанцем, женатым на француженке. После войны отец начал изучать историю, а его сестра вышла замуж.
В послевоенной Европе всем было несладко, но моему отцу было особенно тяжело. К победе он не имел никакого отношения, связь с родиной поддерживать не удавалось, война разбросала даже тех немногих родных, которые остались живы после гражданской войны. Желая найти хоть каких-нибудь родственников, чтобы пригласить их на свадьбу сестры, отец занялся розыском представителей своей фамилии через Красный Крест. Но для оформления заявки на розыск необходимы были точные данные о месте и годе рождения, полные имена и прочие подробности, которыми он не располагал, а узнать было не у кого. Вот тогда-то отец и занялся составлением генеалогической истории своей семьи.
Приобретя некоторый опыт, он устроился на работу в отделение Красного Креста и составлял для них различные архивные справки, зарабатывая тем самым на свои исследования. Его сестра успела развестись и выйти замуж еще раз, а отец так и не составил списка приглашенных на ее свадьбу. В пятьдесят втором он женится на моей матери, студентке, дочери таких же, как и он, испанцев-иммигрантов. Они осели в Провансе, природа и ландшафт которого напоминали отцу родные места. В небольшом городке Монпелье на побережье они нашли работу. Всю силу и страсть своей натуры отец делил между любовью к далекой родине и к своей жене, в которой в первую очередь видел мать своих будущих детей.
Но долгие годы детей у них не было. Врачи, паломнические поездки, советы добрых людей — они испробовали все. Тщетные попытки найти помощь привели отца к потребности найти объяснение. Он впал в мистицизм и обратился к теням предков, его исторические занятия стали его главной страстью. Однако судьба, оторвав его от родины, лишила возможности пользоваться главными историческими источниками — архивами, поэтому чужбина была ему особенно постыла, что сказалось на его характере. Отец стал угрюмым, сосредоточенным, замкнутым, одержимым. Мое рождение в шестьдесят пятом году уже ничего не могло изменить в его жизни. Он чувствовал себя изгоем, неудачником, жертвой роковых обстоятельств.
Мама была счастлива, обретя долгожданное материнство, а для отца я, похоже, стала слишком поздним ребенком. Он мало со мной общался, и потому я его сильно любила. Очень редко занимался со мной, и тем важнее был каждый данный им урок. Его не стало, когда мне было двенадцать лет. Тяжелая болезнь не позволила отцу вернуться на родину, найти ответы на те вопросы в истории нашей семьи, которые он искал, — понять роковые причины, приведшие его род, потерявший свою средневековую славу и власть, к упадку. Но он сумел перелить в меня, как в новый сосуд, свою страсть, свою любовь к родине, свою уязвленную гордость потомка великого рода.