Рядом с ней встал статный мужчина в темных доспехах, с повязкой на глазу - никто иной, как лорд Максвелл Тиросус. "Мы покинули орден", - объяснил он Дариону. - "И создали новую организацию, привечающую в своих рядах все расы. И я хотел бы предложить тебе примкнуть к нам". "Он говорил, чтобы я не ходил туда один…" - прошептал Дарион, вспоминая недавние слова странного тролля.
"Что?" - удивленно переспросил Тиросус. Могрейн кивнул: "Я согласен". "Прекрасно!" - улыбнулся лорд Тиросус. - "Тогда имею честь приветствовать тебя, Дариона Могрейна, сына Александроса Могрейна Испепеляющего, в рядах ордена Серебряной Зари!"
Холодный ветер, в честь которого и был назван этот лагерь Серебряной Зари в узком перевале на пороге Альтеракских гор и у самого края Восточных Чумных Земель, пробирал до костей. Хотя защитники Света никогда не жаловались на это. Герои всех рас, которых собрал под своим командованием Максвелл Тиросус, поклялись защищать мир от любого зла, и готовы были терпеть многое - особенно такую мелочь, как зыбкую погоду.
Орден Серебряной Зари по своим убеждениям, а, возможно, и по малой численности, из-за которой приходилось дорожить каждым бойцом, мнил себя братством, где интересы всех касаются каждого, а чувства каждого разделяются всеми. Таким образом, никто не мог не обратить внимания на душевные терзания Дариона Могрейна, их новоиспеченного брата. Но больше всего состояние Дариона волновало его попечителя и товарища, лорда Тиросуса. Подойдя к стоящему прямо посреди лагеря Холодного Ветра Могрейну, он решился начать давно откладываемый разговор.
"Тролля, с которым ты, Дарион, беседовал, зовут Заббра Хекс", - сообщил Максвелл. - "Мы нашли его однажды в старом Монастыре. Твой отец сказал, что он благословлен Светом, и спас его жизнь. И это, быть может, создало между ними связь. Так что, я полагаю, еще есть надежда на то, что Александрос жив…" "Тролль сказал лишь, что дух моего отца не исчез", - возразил Дарион. - "И я могу лишь надеяться, что это значит, что он жив. Он говорил что-то о крепости над Стратолмом". "Я слышал о ней", - кивнул лорд Тиросус. - "Крепость Плети, из которой правая рука Короля Мертвых, Кел'Тузад, правит войсками нежити в Чумных Землях".
"И, если я хочу узнать о судьбе своего отца, мой путь лежит туда", - мрачно заключил младший Могрейн - "И будь что будет".
"У тебя есть план?" - спросил Тиросус. "Если та крепость и впрямь такая грозная, то Серебряной Заре явно недостает воинов для полноценного штурма", - подметил с едва заметной мрачной улыбкой Дарион. - "Но наш маленький отряд вполне может незаметно пробраться внутрь". "Пусть будет так!" - воскликнул Тиросус. - "Я с гордостью буду сражаться с тобой плечом к плечу". "Нет", - отрицательно покачал головой Дарион. - "Ты - глава этого ордена. Ты не можешь вот так рисковать собою".
"Ммм, если уж что-то решил, то пойдешь до конца, да?" - улыбнулся паладин. - "Яблоко от яблони недалеко падает. Ну и ладно. Как только вернется офицер Чистосердечная, мы…" "Мы не знаем, когда это будет", - возразил Дарион. - "А я должен выступить как можно раньше! С каждым днем я все больше рискую опоздать! Я соберу с собою добровольцев, если ты позволишь".
"Тогда, если ты… когда ты освободишь отца", - Максвелл твердым взглядом посмотрел на юнца.- "Мы будем ждать тебя в Часовне Надежды Света". "В старой часовне на востоке?" - уточнил Дарион. "Именно", - кивнул Максвелл - "Но, прежде чем ты уйдешь искать добровольцев, ты должен знать кое-что… После нападения на твоего отца, когда Фэйрбэнкс появился в Дольном Очаге, он обвинил Рено в том… в том, что это он убил Александроса".
"Бедный Фэйрбэнкс!" - с жалостью в голосе воскликнул Дарион. - "Он, наверное, бредил! Как бы низко сейчас ни пал орден, или как жалок ни стал Рено, это же несуразица!" "Да, ты прав, я уверен. Твой брат не способен на такое зверство…" - пробормотал Тиросус, больше для того, чтобы обнадежить парня, хотя душу его самого снедали сомнения. С каждым днем деяния, чинимые Алыми Крестоносцами, пресекали все мыслимые нормы морали…
Войдя в комнату и увидев на полу разбитый кувшин и лужу воды, а также виновато склонившегося над ним мальчугана, мать пришла в ярость. "Ты сделал очень, очень плохо, Рено!" - кричала она сыну. - "Очень, очень плохо!" "Но, мам!" - шмыгнув носом, возразил паренек. - "Это же только вода!"
"Нет, сынок", - сказала она, и голос ее холодным шепотом отразился в его истерзанном разуме. - "Это не вода". Мальчик посмотрел на руки и с ужасом увидел, что они испачканы в крови. "И то, что ты сделал - это очень, очень плохо", - эхом отдавался в ушах звенящий глас матери.