— И услышите, дорогая леди, и убедитесь в том, что ваша блестящая догадка дала мне ключ к решению шарады. Джилли! — позвал он, оглянувшись через плечо на свою жену, стоявшую поодаль с несчастным видом. — Знаешь ли ты час своего рождения?
— Это произошло на закате, я полагаю, — произнесла она и замолчала.
Теперь она поняла, что имела в виду Хэтти Кемп, когда, внезапно вздрогнув, говорила: «Гусь прошел по моей могиле». Может быть, сейчас никто не прошел по будущей могиле Джилли, но кое-кто словно сплясал джигу на всем ее прошлом, и она была уверена, что не получает от этого энергичного танца никакого удовольствия.
— Закат. Дон, — торжественно повторил Кевин. — Я догадывался об этом. А знает ли кто-нибудь из вас, в котором часу бывает закат в апреле?
— Около шести — в семь самое позднее, я думаю, — ответил Джаред, чувствуя себя марионеткой, которую Кевин дергает за ниточки.
— Довольно близко к истине, — согласился Кевин. — Я полагаю, где-нибудь среди многочисленных бумаг покойного графа, содержащих массу бесполезной информации о последних двадцати годах жизни в доме, есть указания на более точное время, но у меня нет времени — извините за неуклюжий каламбур — производить такого рода исследования. Поэтому, если вы будете настолько добры и последуете за мной, я лично возьмусь за лопату и докопаюсь до истины: я собираюсь копать в районе цифр VI и VII на солнечных часах, расположенных в центре лабиринта. Леди мы пропустим вперед, разумеется. — Он распахнул дверь и поклонился.
— Скорее пойдемте в лабиринт! — злобно заголосила Джилли. — Мне не терпится узнать, что же там такое спрятано, что лорд Локпорт вдруг позабыл о своем внешнем виде! Должно быть, это сокровище много для него значит.
Копать пришлось всего несколько минут — вскоре лопата наткнулась на что-то металлическое как раз на полпути между цифрами VI и VII.
Кевин принялся копать вокруг объекта осторожнее и вскоре поднял на поверхность металлический ларец, он поставил его на каменную скамейку.
— Больно уж самодовольный у него вид, — тихонько прошептала Аманда на ухо мужу.
— Он не так беспечен, каким хочет казаться, Менди, любовь моя, — прошептал Джаред ей в ответ. — Посмотри ему в глаза — они лихорадочно блестят. Он очень нервничает, наш друг Кевин, и, я думаю, мы оба знаем почему. А теперь взгляни на Джилли: она побелела как полотно, бедняжка.
Ржавый замок ларца сломался после первого же удара лопаты, и Кевин заколебался лишь на мгновение, прежде чем открыть крышку.
Внутри лежали три клеенчатые сумки, и Кевин вынул их одну за другой и положил на скамью.
— О! Какая прелесть! — проворковала Анна, увидев бриллианты, рубины, изумруды и другие драгоценные камни.
В какой-то момент — сердце его почти остановилось — Кевину показалось, что ларец пуст. Но затем он увидел плоский пакет, завернутый в водонепроницаемую бумагу, на самом дне металлического ящичка.
Осторожно, чтобы не порвать хрупкую бумагу, Кевин извлек из пакета два листочка, прочитал и передал Джареду.
— Это свидетельство о браке матери Джилли, доказывающее, что брак был законным. Второй документ — неопровержимое доказательство того, что наша Джилли — урожденная леди Сильвия Ролингс, рожденная 8 апреля 1798 года от Рождества Христова.
— Сильвия? — переспросила Анна.
— Ролингсы всегда называли своих дочерей этим именем, а мужчин — Сильвестрами. Мне кажется, мои предки не слишком заботились о детях. Слава богу, моя мать была ирландкой, — заметил Кевин с присущим ему сарказмом.
— Мне это не нужно! — раздался голос Джилли, поразив всех. — Мое имя — Джилли. Мне оно нравится. Я не хочу, чтобы меня звали Сильвией. Это дурацкое имя.
— Я не согласен с тобой на сей раз, Джилли, — мягко обратился к ней Кевин, приближаясь к тому месту, где она стояла — поодаль от остальных. — Какое значение имет имя? «Роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет»[8].
— Ха! — откликнулась Джилли, и две алые розы вспыхнули у нее на щеках. — Попробуйте в течение двадцати лет называть человека отродьем, а потом назовите его розой и посмотрите, изменится ли его запах!
Указывая на бумаги в руках Кевина, она презрительно усмехнулась:
— Вы думаете, эти бумажки способны сделать так, чтобы все встало на свое место? А как насчет моей бедной мамы? Где ее ре-а-би-ли-та-ци-я? Пахнет ли она розой?
Джилли изо всех сил затрясла головой, словно желая избавиться от собственных мыслей, затем в гневе обратилась к Кевину:
— Это ничего не меняет. Оставь себе эти бумажки. И стекляшки тоже. Получи свое сокровище в награду за то, что ты разгадал загадку. Оставь себе Холл и поместье, видит Бог, ты их заслужил. Мне ничего не нужно. И прежде всего мне не нужен ты!