— Когда это случилось? — спросил Нокс.
— На прошлой неделе. Разборки между уличными бандами за территорию далеко зашли. — Кинан замолчал на мгновение. — Знаю, ты, скорее всего, подозреваешь парнишку в нападении на Памелу и Руперта, но оно было слишком жестоким, Нокс. Для таких глубоких ран нужна большая сила. Не думаю, что этот мальчик способен на такое.
— Вряд ли убийство родителей Талии может быть совпадением. — Нокс бросил взгляд на дом, откуда постоянно выходили и входили люди… некоторые явно были криминалистами, а другие, вероятно, офицерами полиции. — Сколько раз их ударили?
— У обоих по шесть ран на груди. — И МакКоли сейчас шесть лет.
Нокс мог представить, к какому выводу придет Харпер. Он оставил ее в особняке, заканчивать сдавать анализы. Поскольку они еще не объявили о беременности, ей нужно оставаться дома. В любом случае, Нокс не собирался ее брать на место преступления.
— Согласен, что мальчик как-то связан с этим, но, правда, не думаю, что у него хватило бы сил, подчинить родителей Талии и нанести столько ударов.
— У кого еще есть мотив?
Кинан пожал плечами.
— Полицейские закончили разговаривать с их сыном. Он там, если хочешь спросить его о чем-нибудь. Возможно, он что-то знает.
Нокс не знал, что Дэниел в Вегасе. Демон уже давно здесь не жил, хоть и оставался частью их общины. — Отлично. Давай послушаем, что он скажет. Нокс прошел мимо офицеров и нырнул под ленту. Никто не пытался его остановить, даже люди. Нокс выяснил, что если уверенно идти к цели, люди навряд ли вас побеспокоят. Нокс подошел к высокому демону, который не сводил взгляда с дома родителей, и поприветствовал:
— Дэниел.
Мужчина медленно повернулся с мукой в глазах.
— Мистер Торн. Давно не виделись.
Он кивнул Кинану.
— Знаю, что это звучит шаблонно, учитывая, как часто говорят эти слова при таких обстоятельствах, — начал Нокс, — но я сожалею о твоей потере.
Дэниел кивнул.
— Спасибо.
— Как долго ты уже в Вегасе?
Боль промелькнула в его глазах.
— Я приехал на похороны Талии и решил остаться ненадолго.
Нокс внутренне поморщился. Парень потерял не только родителей, но и сестру… и все в течение нескольких месяцев.
— Где ты был, когда произошло нападение?
Дэниел поправил очки.
— В своем отеле.
— Ты остановился не у родителей?
— Я люблю… любил их, но жить с ними было трудно. Мы с мамой часто спорили. А ещё ты узнаешь, что при нашем последнем разговоре мы опять поругались. Соседи всё слышали, и расскажут тебе, так или иначе. И знаю, как это выглядит, но я их не убивал.
Нокс сомневался в этом, но не показал виду.
— О чем вы спорили?
— Они хотели забрать ребенка Талии и усыновить его. Я считал это плохой затеей.
Это удивило Нокса.
— Почему?
Казалось, Дэниел осторожно подбирал слова.
— Они не были прекрасными родителями. Они не оскорбляли нас или что-то подобное, — поспешил он добавить. — Они любили нас, но не воспитывали и не поддерживали… позволяли идти своим путем. — Нокс подумал, что Люциан поступил также с Харпер. — Возможно, они считали, что для нас так будет лучше, или просто слишком ленились, чтобы беспокоиться о нашем развитии, поскольку были слишком заняты социальной жизнью, не знаю. Талия прошла через типичный подростковый бунт, но трудно противодействовать людям, которым все равно. Она продолжала давить на них, ожидая реакции. Но только испортила себе жизнь.
— В то время как ты обошелся малой кровью и двигался дальше.
Дэниел пожал плечами.
— Ага, думаю, можно так выразиться. Слушай, я не хотел, чтобы ребенок пошел по пути Талии. Он через многое прошел, учитывая поступки его человеческой матери. Поэтому я сказал, что они должны позволить ему остаться с Линдой и Уайеттом. Кроме того, если родители действительно бы хотели его, то взяли бы еще в младенчестве.
На мгновение Нокс потерял дар речи.
— Они о нем знали?
Дэниел казался удивленным этим вопросом.
— Конечно. Моя мать присутствовала при рождении. Она надавила на Талию, чтобы та поменяла его на человеческого ребенка. Не пришлось прикладывать больших усилий, но все же поступила она ужасно. Нокс с Кинаном переглянулись.
— Почему они захотели вернуть его именно сейчас, Дэниел?
— Потому что заботились о своем имидже. Не попытайся они, и это выглядело бы нелицеприятно. Они не хотели, чтобы в обществе о них плохо говорили.