Но одно в Алеше было неизбывно — ревность. Кажется, он стал-таки мягче и терпимее, но все равно Алене постоянно приходилось его сдерживать, чтоб он ненароком не ввязался в драку с шоколадным полуобнаженным аборигеном, который имел неосторожность проводить жадным взглядом аппетитную блондиночку...
Но сейчас ей это даже нравилось.
Ведь так и должно быть — восхищенные мужчины склоняются перед ожившей Венерой, а муж и повелитель стоит на страже.
По крайней мере, он больше не упрекал Алену, не выматывал душу подозрительностью — смирился с тем, что она все равно будет пользоваться успехом, и тут уж ему ничего не поделать. Ведь ее единственная вина в том, что такой уж она уродилась.
— Глупый, — говорила ему Алена после очередного скандала, в который Алеша умудрился ввязаться, — разве ты не знаешь, что мне нужен только ты?
— Знаю, — петушился он. — Но пусть не пялятся!
— Может, мне надеть паранджу?
— Не стоит, — смягчался он. — Мне тоже нравится на тебя смотреть...
Но надо сказать, что, ревностно охраняя свою супругу, Алеша не замечал того, что на него тоже бросают пылкие взоры гибкие аборигенши. Высокий стройный европеец с пронзительно синими глазами и гибкой пружинящей походкой явно заставлял учащенно биться сердца местных девушек.
Алена отмечала это ревнивым оком и поглядывала на них свысока, покрепче прижимая к себе Алешин локоть.
Нечего тут вертеть попками и строить глазки! Это мое! Мо-е! Ясно?
И для уяснения девицам не требовался переводчик — женщина женщину всегда поймет. И смуглые красавицы сникали, понимая, что не в силах составить белокожей леди достойную конкуренцию.
А пока молодожены наслаждались земным раем, в подмосковном поселке кипела работа.
Прораб чертыхался, что строительство приходится вести в самый неподходящий сезон, но ему и было заплачено за то, чтобы правдами и неправдами он успел закончить все к маю.
В мае новый дом ждал новых хозяев.
Алена вышла из машины и застыла, не в силах вымолвить ни слова.
Вместо ее привычного дощатого забора высилась ажурная чугунная изгородь, сплошь увитая каким-то цепким быстрорастущим плющом с крупными глянцевыми листьями.
На липах и березах еще едва проклюнулись почки, а он уже нахально зеленеет в полную мощь! И так разросся, что полностью затянул ажурные просветы, превратившись в сплошную высокую стену.
И за этим живым зеленым забором, протянувшимся вдоль обоих участков, объединив их в один, теперь не видно ее дачи. Только возвышается оштукатуренный в нежно-палевый цвет верхний этаж Алешкиного дома с огромными, во всю стену, окнами и странной ажурной, прозрачной конструкцией, тянущейся туда, где должна стоять дача...
— Тебе нравится? — Алеша напряженно следил за ее реакцией.
— Я еще не поняла...
— Я заказал рассаду тропического плюща, — тут Алешка произнес неудобоваримое латинское название. — Он вечнозеленый. А летом должен еще и цвести. По крайней мере, мне обещали, что будет...
Он распахнул широкие ворота, и Алениному взору предстал настоящий парк.
Посыпанные гравием дорожки были обрамлены газонами. На них уже пробивалась первая нежная травка. Кусты малины, смородины и облепихи росли вдоль дорожек, а в глубине газонов с симпатичной неправильностью были высажены фруктовые деревья, сирень, жимолость, черемуха и даже каштаны. Конечно, они еще были тоненькими саженцами, но Алена живо могла себе представить, что будет, когда они разрастутся и наберут силу...
А в том месте, где раньше был Аленин двор, ровными рядами тянулись вскопанные грядки и сверкали на солнце стеклами несколько высоких длинных теплиц.
— Я подумал, ты сама захочешь посадить... — проследил за ее взглядом Алеша. — Ведь в этом ты мастерица.
— Ну и теплицы, Алешка! Целые оранжереи! — подпрыгнула Алена.
— Оранжерея на заднем дворе, — поправил он.
Старый яблоневый сад за дачей уже покрылся розоватой ароматной пеной, словно шапочками нежного зефира. А сама дача...
Вот точно такой же она была много лет назад, когда Аленку впервые привезли сюда, — вкусно пахнущей свежим деревом, ладной и прочной, выстроенной основательно, для многих и многих поколений...
Нет... немного не такой... потому что теперь два дома соединяла высокая арка, поддерживающая что-то вроде перехода... Такой переход Алена видела на «Мосфильме», когда приходила туда к знакомой художнице... Вернее, почти такой. Тот был мрачным, с огромными пыльными стеклянными окнами. А этот — легкий, воздушный, словно мостик, а окна узкие и длинные, во всю высоту стен, но зато... со стеклянной крышей.