Выбрать главу

Аленины дурные предчувствия оправдались с лихвой.

Вдоль ее забора уже была насыпана широкая полоса щебенки, а рядом с дачей возвышалась... неприступная каменная стена.

Да этот буржуин здесь не замок строит, а крепость!

Рядом с высоченным монолитом новой ограды ее дачка как-то сразу скособочилась. Она выглядела такой ветхой, древней... вот-вот рассыплется...

А сдвоенный участок с густым садом позади дома, который раньше казался Алене огромным, превратился теперь в жалкий клочок земли... стал «бедным родственником», приткнувшимся у могучего бока «богатого дяди».

А ведь совсем недавно это было ее «царство»...

Кусты малины у дальнего забора надежно скрывали от посторонних глаз Аленино тайное прибежище. Там было так здорово воображать себя лесной дикаркой!

Из незрелого крыжовника нанизывались длинные нитки бус, ногти раскрашивались соком облепихи, щеки и губы сладкой малиной.

Там девочка чувствовала себя настоящей лесной красавицей... Вот только показаться в таком виде стеснялась. Приходилось играть в гордом одиночестве...

А какой высокой была тогда трава — целые джунгли вырастали перед Аленой, и ей приходилось продираться сквозь них, больно обжигая голые ноги о разросшуюся крапиву.

А этот незабываемый вкус кисловатых, едва пожелтевших яблок!

А манящая запретностью поляна за забором...

И хотя Аленке запрещали уходить с участка, она все равно умудрялась незаметно отодвинуть доску, державшуюся на одном гвозде, и ускользнуть на поляну.

Иногда, запыхавшись, девочка добегала до озера, быстро плескала в лицо воду, нагревшуюся на солнце, и мчалась обратно, боясь, что ее исчезновение будет замечено. А чаще она позволяла себе только поваляться в густой мягкой траве, нарвать охапку цветов и потом в своем малиновом укрытии плести из них огромные разноцветные венки.

На их участке такие не росли... У Алены глаза разбегались: и мелкий лиловый горошек, и крупные, с ладонь, одуванчики, и розоватые вьюнки, и совсем неизвестные, сладко пахнущие сине-желтые соцветия...

Увядшие венки она потихоньку выбрасывала за забор — иначе бабушка сразу же догадалась бы о ее несанкционированных вылазках.

Большой деревянный дом деда тоже таил в себе много загадочных, необследованных уголков.

Алену особенно притягивали два места: кабинет деда и чердак. Туда ей тоже было строжайше запрещено входить. А Алена так и норовила проскользнуть под бабушкиной рукой, когда она утром несла деду на подносе горячий янтарный чай в серебряном подстаканнике.

Бабушка строго сдвигала свои соболиные брови и укоризненно качала головой.

В приоткрытую дверь Алене был виден только краешек письменного стола и кусочек домашней дедовой куртки в крупную клеточку.

А вот если взобраться на приступочку и подтянуться, держась за подоконник, то можно было сколько хватит сил разглядывать, что же там внутри.

Летом окна были распахнутые сад. Ветер шевелил на окне накрахмаленные белые занавески, шуршал разложенными по столу листами бумаги...

Дед сидел в глубоком кресле и что-то помечал на полях тонко отточенным карандашом. Он всегда читал без очков, только как-то странно отодвигал от себя рукопись на расстояние вытянутой руки.

В глубине кабинета за стеклянными дверцами шкафа темнели корешки толстых книг, на столе на круглой мраморной подставке стояла лампа с зеленым абажуром. Вечером от нее на листы бумаги падал яркий круг света, а сама она казалась выточенной из огромного драгоценного изумруда...

Впрочем, куда интереснее было на чердаке. Надо только вскарабкаться по блестящим, словно смазанным маслом, деревянным ступеням лестницы на второй этаж, на цыпочках пройти мимо бабушкиной комнаты и шагнуть в пугающий полумрак.

Еще несколько ступеней — и можно уже открыть тяжелую чердачную дверь.

А за ней таится столько интересного! Кипы старых журналов с непонятными картинками, огромный сундук, в котором можно отыскать крошечные, расшитые стеклярусом сумочки, круглые бархатные шляпки-таблетки, сломанные веера с косоглазыми китаянками и еще массу таких же загадочных и чудесных вещей.

В углу — потускневшая, подернутая паутиной ширма, расписанная золотыми драконами. С драконов уже осыпалась, облезла краска, но они по-прежнему завораживают своими изящными, хищными изгибами...

А еще на чердаке хранятся знакомые Алене вещи: ее сломанные салазки, трехколесный велосипед без колеса, детский стульчик с дыркой для горшка, старый мишка с оторванной лапой...

Но вскоре непременно в дверях появлялась бабушка и неожиданно говорила: