— Зато веселей?
— Вот-вот!
Старая служанка затряслась от смеха.
— Вы мне напоминаете Талбота. Он тоже вот так, вечно шутил со мной, когда приходил готовить коктейли. Упокой господи его душу. До сих пор не могу поверить! — прибавила она горестно.
Шагая через пещерообразную гостиную, Виктор слышал, как Тереза и миссис Сауэр говорили о том, что становится свежо, и тут же почувствовал сам, как потянуло холодом. Горный воздух проник в дом. Где-то в темной комнате стояли цветы, и в холодном вечернем воздухе аромат их, смешиваясь с запахом камней, из которых был сложен очаг, ощущался особенно резко. В комнате пахло как в пещере, уставленной цветами.
— Все говорят, что здешний пейзаж напоминает Зальцбург, но я патриотка и считаю, что такие сравнения ничего не прибавляют. Другое дело — общество. Когда-то все к нам ездили, а теперь...
— Да, да, — сказал старик и вздохнул. Он открыл пузырек с цитронеллой[8] и помазал себе запястья и шею.
— Ну вот, — сказала Тереза, — шторка готова!
— Как мне отблагодарить вас! — воскликнула миссис Сауэр. — Если б мне кто-нибудь принес очки, я бы могла полюбоваться вашим рукодельем. Они на камине.
Виктор нашел очки — не на камине, правда, а на столике. Он подал миссис Сауэр ее очки и несколько раз прошелся взад-вперед по крыльцу. Он уже казался членом семьи, а не случайным гостем.
— Ты только посмотри на них, — сказала миссис Сауэр мужу. — Как приятно, когда молодые люди любят друг друга! А вот и закатная пушка бьет. Эту пушку мой брат Джордж подарил яхт-клубу. Она была его гордостью и отрадой. Ах, какой тихий вечер!
Позы и взгляды, которым умилялась миссис Сауэр, видя в них проявления трогательной супружеской нежности, на самом деле означали всего лишь благородную радость двух бездомных, неприкаянных детей, которые нашли себе вдруг пристанище. Каким прелестным, каким драгоценным казался им этот короткий час! На другом островке зажглись огни. Ажурная решетка на крыше полуразвалившейся теплицы четко вырисовывалась на темнеющем небе. Бедные, бедные перелетные птицы! Все их повадки и движения дышат невинностью. Косточки их так хрупки. Неужто вот оно, их назначение — заменять собой умерших? Улетайте скорей, улетайте! — пел ветер в ветвях деревьев, в траве, в кустах, но Виктор и Тереза Маккензи не прислушивались к голосу ветра. Они слушали миссис Сауэр.
— Я надену к обеду свое зеленое бархатное, — говорила она, — но если детям не хочется переодеваться...
Прислуживая за столом в тот вечер, Агнес подумала, что давно уже у них не было так оживленно. Она слышала, как после обеда они отправились играть на биллиарде, купленном некогда для бедняги Талбота. Стало накрапывать, но это был совсем не такой дождь, как в Хостейл-бич. Это был легкий, редкий горный дождик. В одиннадцать часов миссис Сауэр зевнула, и игра на этом кончилась. Все поднялись наверх и там, в коридорчике, под фотографиями, изображающими экипаж Талбота, лошадку Талбота и однокашников Талбота, стали прощаться.
— Покойной ночи, покойной ночи, — воскликнула миссис Сауэр, и затем, решившись откинуть прочь церемонии, прибавила:
— Я так счастлива, что вы не уехали! Я сказать не могу, как много это для меня значит. Я... — Слезы выступили у нее на глазах.
— Здесь так прелестно, — сказала Тереза.
— Покойной ночи, дети, — повторила миссис Сауэр.
— Покойной ночи, покойной ночи, — вторил мистер Сауэр.
— Покойной ночи, — сказал Виктор.
— Покойной ночи, покойной ночи, — подхватила Тереза.
— Спите крепко, — сказала миссис Сауэр, — приятных сновидений.
Прошло десять дней. Сауэры ждали в гости каких-то молодых родственников по фамилии Уичерли. Уичерли еще ни разу не бывали здесь. Они прибыли под вечер. Виктор вышел к ним навстречу.
— Я — Виктор Маккензи, — весело представился он. На нем были теннисные шорты и джемпер, но когда он наклонился поднять чемодан, колени у него громко хрустнули. — Мистер и миссис Сауэр поехали с моей женой прокатиться, — объяснил он. — Они скоро вернутся — в шесть часов мы пьем коктейли.
Молодые родственники миссис Сауэр проследовали за ним через просторную гостиную и поднялись по лестнице.
— Миссис Сауэр решила поместить вас в комнате дяди Джорджа, — сказал Виктор. — Там самый приятный вид из окна и притом — горячая вода. Комната дяди Джорджа — единственная пристройка, сделанная после того, как в тысяча девятьсот третьем году отец мистера Сауэра выстроил этот дом...