— Нет, нет, я не могу брать у тебя, — сказала она. — Эти деньги, понимаешь, мне нужны для Пита. Хочу ему помочь. Он собирается открыть рекламную контору. Для начала ему понадобится большая сумма.
Джек не стал навязывать ей деньги, и они заговорили о другом. После ресторана они сразу расстались — и опять надолго.
Однажды Джеку пришлось обедать с приятелем, который тоже знал Джоун. Он был врач.
— Вы давно ее не видели? — спросил он.
Джек сказал, что давно.
— А я на прошлой неделе ее осматривал, — сказал доктор. — Я не знаю, как она жива осталась после всего, что ей пришлось перенести. Вы даже и представить не можете, что выпало ей на долю, а между тем по состоянию ее здоровья можно подумать, что она ведет самый добродетельный, самый нормальный образ жизни. А последнее ее приключение... слышали? Она продала все свои драгоценности, чтобы помочь ему встать на ноги, а он, как только получил деньги, тотчас бросил ее и сошелся с другой; у его новой возлюбленной — машина с откидным верхом.
Весной 1942 года Джека призвали на военную службу. Около месяца он находился в форте Дикс; всякий раз, когда удавалось получить увольнительную, он уезжал в Нью-Йорк. Эти поездки доставляли ему острую радость — сродни той, что испытывает человек, получивший отсрочку казни. Когда он ехал в поезде, женщины смотрели на него так, словно его буро-зеленый китель и в самом деле был погребальным саваном, дарили ему потрепанные номера «Лайфа» и конфеты, которые не успели сами съесть.
Как-то в один из таких вечеров он вспомнил Джоун и позвонил ей с Пенсильванского вокзала.
— Ах, Джек, приходи сейчас же, — сказала она. — Сию минуту! Я хочу познакомить тебя с Ральфом.
Она жила все в той же квартире, которую ей подыскал Джек. Кругом ютилась беднота. Перед самым домом стояли мусорные ящики, и какая-то старушка в них рылась, выбирая отбросы и набивая ими детскую коляску. Дом, в котором жила теперь Джоун, имел обшарпанный вид; но от самой квартиры повеяло чем-то очень знакомым. Та же мебель. И та же Джоун — большая, добродушная.
— Как хорошо, что ты пришел, — сказала она. — До чего же я рада тебя видеть! Погоди, я тебе сейчас приготовлю коктейль. А свой я уже выпила — не дождалась. Странно, что Ральфа все нет. Мы ведь с ним сговорились идти в ресторан.
Джек предложил ей пойти с ним, но она боялась, как бы Ральф не пришел в ее отсутствие.
— Я ведь не особенно голодна. А в девять, если его не будет, я съем бутерброд.
Они стали рассказывать друг другу о себе:. Джек — про армию, она — про магазин.
— Ты знаешь, сколько лет я уже там работаю?
Джек не знал. Он ни разу не видел ее за рабочим столом и не мог представить себе, чем она занимается.
— Ну что это Ральф не идет! — воскликнула она.—Я уверена, что он тебе очень понравится. Он — врач-сердечник, не молодой уже и обожает играть на альте.
Стало смеркаться, и Джоун зажгла свет.
— У него ужасная жена и четверо чудовищно неблагодарных детей, он...
Истошный вой сирены прервал ее речь. Казалось, звук этот был исторгнут болью, казалось, все мятущееся и страждущее в городе нашло в нем свое воплощение. Вдалеке откликнулись другие сирены, вторя первой, наполняя темноту своим шумом.
— Дай-ка я тебе приготовлю еще один коктейль при свете, — сказала Джоун и пошла в кухню.
Потом вернулась с коктейлем и погасила свет. Они смотрели на сгущающийся за окнами мрак, как дети смотрят на грозу. Во всех окнах погасили огни, и только в одном горел свет. Послышались свистки дежурных по противовоздушной обороне. Где-то в дальнем дворе раздался женский голос, хриплый от ярости.
— Погасите свет, фашисты! — кричала женщина.— Эй вы, нацисты, фашисты, немцы, погасите свет! Погасите свет! Погасите свет!
Наконец и в последнем окне стало темно. Они отошли в глубину комнаты и сели.
В темноте Джоун стала рассказывать о своих бывших любовниках. Слушая ее рассказ, Джек понял, что всем им пришлось несладко. Нильс (сомнительный граф) умер. Хью Веском (алкоголик) пошел в торговый флот и пропал без вести где-то в Атлантическом океане. Франц (немец) отравился в ночь, когда немцы бомбили Варшаву.
— Мы с ним вместе слушали радио, — сказала Джоун, — потом он пошел к себе в гостиницу и принял яд. Наутро горничная обнаружила его в ванной мертвым.
Джек спросил о судьбе человека, который собирался открыть рекламное агентство.
— Ах, Пит! — протянула она, помолчав. Она, видимо, не сразу сообразила, кого Джек имеет в виду. — Так ведь это был страшно больной человек. Ему давно следовало отправиться в Саранак[10], а он все откладывал да откладывал, ну и...