Война разлучила Ральфа с женой на два года. Лора устроилась на работу. Утром она провожала Рейчел в школу и в конце дня заходила за ней. Лора жила экономно, и на заработанные деньги ей удавалось одеваться самой и одевать Рейчел. Когда Ральф в конце войны вернулся, их дела были не в таком плохом состоянии. То, что ему довелось пережить за это время, как-то встряхнуло его, и хоть он по-прежнему смотрел на свою должность как на временное прибежище, как на козырь, спрятанный про запас, он уже не поговаривал больше о выгодных местах в Венесуэле и Иране. Они вернулись к своему прежнему образу жизни, к прежней своей бережливости и бедности.
Лора ушла с работы и снова стала проводить вечера в Центральном парке с Рейчел. Элис Холиншед ходила туда по-прежнему. И разговоры у них были прежние. Холиншеды все еще жили в гостинице. Мистер Холиншед сделался вице-президентом новой фирмы, производящей безалкогольные напитки; впрочем, несмотря на его блестящее положение, миссис Холиншед являлась в парк в том же платье, в каком она приходила туда до войны. А ее сын — хилый и нервный мальчик — носил габардиновый костюмчик на манер английских школьников, но так же, как и платье на его матери, костюм его имел поношенный вид, да к тому же становился для него тесноват. Как-то вечером они пришли в парк. Мальчик плакал.
— Нет, вы только подумайте, что я наделала! — сказала миссис Холиншед Лоре, — Мы пошли к врачу, и я забыла захватить с собой сумку. Не дадите ли вы мне несколько долларов взаймы, чтобы добраться на такси в гостиницу?
Лора с готовностью протянула ей пять долларов — мельче ничего не оказалось. Мальчик продолжал плакать, и мать потащила его по направлению к Пятой авеню. С того вечера Лора их больше в парке не видела.
Жизнь Ральфа проходила, как всегда, под знаком ожидания. Непосредственно после войны Нью-Йорк, казалось, задыхался под бременем богатства. Самый воздух был напоен деньгами, и Ральфу с Лорой, которые зимой спали, укрываясь своими поношенными пальто, представлялось — еще немножко терпения, изобретательности и просто удачи, и волна всеобщего благоденствия подхватит и их. В воскресные дни, когда была хорошая погода, они гуляли по Пятой авеню, мешаясь с толпой богатых и счастливых людей. Ральфу казалось, что еще месяц (ну, самое большее год), и они попадут в этот мир процветания, которого они давно уже достойны! Они прогуливались по Пятой авеню до самого вечера, а потом шли домой, открывали на обед банку фасоли и, чтобы возместить недостаток витаминов в своей диете, на десерт съедали по яблоку.
Однажды, возвращаясь с воскресной прогулки, еще на лестнице они услышали, как звонит телефон. Ральф поспешил вперед и снял трубку.
Он узнал голос своего дядюшки.
— Рафик, это я, дядя Джордж! — кричал тот.
Дядя Джордж принадлежал к поколению, для которого расстояния еще что-то значили, и он кричал в телефон, словно окликал с берега плывущее мимо судно. Ральф не сразу понял, что дядюшка звонит из Иллинойса, и думал, что они с тетей Хален сюрпризом прибыли в Нью-Йорк.
— Ты меня слышишь? —кричал дядя Джордж.— Ты слышишь меня, Рафик?.. Я звоню тебе по делу, Рафик. Тебя интересует новое дело? Поль Хэдам был здесь проездом — слышишь, Рафик? Поль Хэдам был здесь на той неделе и приходил повидаться со мной. У него уйма денег, Рафик, он ужасно богат, и он затеял новое предприятие с синтетической шерстью. Ты меня слышишь, Рафик?.. Я рассказал ему о тебе, он остановился в «Уолдорфе», так ты к нему сходи. Я как-то спас ему жизнь. Я вытащил его из озера Эри. Ты сходи к нему завтра в «Уолдорф», Рафик. Ты знаешь, где это? Гостиница «Уолдорф»... Погоди минутку, тетя Хэлен хочет сказать тебе два слова.
В трубке раздался женский голос, он был еле слышен. Все его двоюродные братья и сестры собрались к ним на обед, рассказала она. У них была индейка к обеду. Все внуки тоже пришли и держались как ангелы. Джордж повел их всех гулять после обеда. Было жарко, но они все сидели под навесом на крылечке и не чувствовали жары. Тут отчет о воскресном обеде прервался — должно быть, Дядя Джордж выхватил у нее трубку. Он еще раз повторил, чтобы Ральф сходил к мистеру Хэдаму в «Уолдорф».