Никто не мог избежать этой предпраздничной суеты, даже неграмотные, даже слепые. Это было в воздухе, которым дышали несчастные дети. Всякий раз, что они выходили на улицу, они видели дорогие игрушки в витринах магазинов и писали письма Санта-Клаусу; родители обещали детям переправить ему эти письма, а сами, уложивши детей, бросали их послания в печку. Но вот наступало рождество. Как было объяснить им, что Санта-Клаус ходит только к богатым детям, а до хороших детей ему дела нет? Какими глазами смотреть на них, когда единственное, что вы можете подарить им, — это воздушный шарик или леденец на палочке?
Возвращаясь с работы несколько дней назад, Чарли видел, как по Пятьдесят девятой улице шла женщина с маленькой девочкой. Девочка плакала. Он подумал, — нет, он был уверен! — что она плачет оттого, что видела столько игрушек в витринах магазинов и не могла понять, почему ей нельзя получить хотя бы одну из них. Ее мать, верно, работает прислугой или официанткой. И Чарли представил себе, как они в сочельник идут домой, представил себе их комнату — те же зеленые стены, что у него, тот же холод, — как они садятся есть суп из консервов; вот девочка подвешивает свой дырявый чулочек и засыпает, а мать роется у себя в сумочке, ищет, что бы туда положить...
Звонок из одиннадцатой квартиры прервал его грезы. Он поднялся; его ждали мистер и миссис Фуллер. Когда они пожелали ему веселого рождества, он ответил:
— Не очень-то мне приходится веселиться на рождество, миссис Фуллер. Рождество — невеселый день для бедного человека.
— У вас нет детей, Чарли?
— Живых четверо, — ответил он. — Двоих похоронил.
От великолепия собственной лжи у него захватило дух.
— Миссис Лири у меня ведь калека, — прибавил он.
— Ах, как грустно, Чарли, — посочувствовала ему миссис Фуллер.
Она вышла из лифта и вдруг повернулась к нему.
— Я хочу подарить что-нибудь вашим детям, Чарли, — сказала она. — Сейчас мы с мистером Фуллером идем в гости, но, когда я вернусь, я непременно дам вам кое-что для ваших детишек.
Он поблагодарил ее. Его вызвала четвертая квартира, и он поехал за Уэстонами.
— Для меня это не ахти какой праздник, — сказал он им в ответ на поздравления. — Ведь рождество — печальный праздник для бедного человека. Я, видите ли, одинок и живу в номерах.
— Бедный Чарли, — сказала миссис Уэстон. —Как я вас понимаю! Во время войны, когда мистер Уэстон был далеко, я провела рождество одна-одинешенька. У меня не было ни елки, ни рождественского обеда, ничего. Я жарила себе яичницу и плакала.
Из вестибюля раздался нетерпеливый голос мистера Уэстона.
— Я вам очень сочувствую, Чарли, — повторила миссис Уэстон и побежала догонять мужа.
К полудню атмосфера в шахте подъемника изменилась: на смену бекону и кофе пришли ароматы домашней птицы и дичи, и весь дом, как одно огромное хозяйство, был поглощен приготовлением огромного пира. Дети все уже возвратились со своими нянями и боннами из Центрального парка. То и дело к дому подъезжали машины с бабушками и тетушками. Люди, проходящие по вестибюлю, были одеты во все праздничное, новое, в великолепные меха, и в руках у них были веселые, разноцветные свертки.
Чарли продолжал жаловаться всем, кто поздравлял его с рождеством, изображая себя, в зависимости от настроения, то одиноким холостяком, то бедным человеком, обремененным огромной семьей. Однако ни собственные меланхолические излияния, ни сочувствие слушателей не утешали его нисколько.
В половине второго девятая квартира вызвала лифт, и, когда Чарли поднялся, в дверях стоял сам мистер Деполь, держа в руках фужер и мешалку для коктейля.
— Вот, Чарли, чтобы и у вас было рождественское настроение, — сказал он, наливая ему коктейль. Затем появилась горничная с подносом, на котором стояли прикрытые тарелками блюда. Из гостиной вышла миссис Деполь.
— С праздником, Чарли, — сказала она. — Я попросила мистера Деполя разрезать гуся пораньше, чтобы и вам, видите ли, отведать. Сладкое я не поставила на поднос, потому что, боюсь, растает. Когда мы дойдем до сладкого, мы вас снова вызовем.
— Какое же рождество без подарков? — сказал мистер Деполь, вынес какую-то большую, плоскую коробку из передней и положил ее поверх тарелок на поднос.
— Из-за вас у меня в самом деле получилось рождество,— сказал Чарли. Слезы навернулись ему на глаза. — Спасибо вам, спасибо!
— С праздником, с праздником! — кричали они ему вслед, покуда он шел с подносом в кабинку лифта. Он спустился и отнес обед и коробку в вахтерскую. На подносе был суп, какая-то рыба под соусом и кусок гуся. Послышался звонок, но прежде чем подойти, он сорвал крышку с картонки и обнаружил в ней домашний халат. Щедрость супругов Деполей, вместе с выпитым коктейлем, слегка ударили ему в голову, и в двенадцатую квартиру он поднимался в состоянии восторга. В дверях стояла горничная миссис Гэдсхилл с подносом, а за ее спиной — сама миссис Гэдсхилл.