Ранней весной, с открытием навигации по Амуру и морю, ожидалось прибытие парохода «Тобольск» в сопровождении ледокола «Добрыня Никитич». Они должны были доставить нам материальную часть для береговых батарей. Однако слабый ледокол не смог пробиться сквозь льды и вместе с «Тобольском» застрял в бухте Ольга. Лишь после того как сильный шторм унес льды в море, суда вошли в нашу бухту.
Вторым эшелоном следовали инженеры, техники и строительные рабочие, которым предстояло возводить оборонительные сооружения. В основном это были ленинградцы. Для них в Де-Кастри уже строился двухэтажный дом. Ленинградцы прибыли в июне. В их числе была и энергичная, жизнерадостная девушка Валя Зарубина, дочь рабочего Путиловского завода.
С Валей я познакомился в управлении начальника работ Де-Кастринского укрепленного района. Она была чертежницей, возглавляла комсомольскую организацию. Валя очень понравилась мне. У нас завязалась дружба, со временем перешедшая в любовь. Я предложил Вале, как говаривали в старину, руку и сердце. Она рассмеялась, а потом уже серьезно сказала: «Не за этим я сюда приехала…»
Валентина принадлежала к тому славному поколению советской молодежи, которое строило Магнитку и Днепрогэс, Комсомольск-на-Амуре, первые наши тракторные и судостроительные заводы. Охваченные трудовым энтузиазмом, эти юноши и девушки все личное считали второстепенным.
Отказ Валентины огорчил меня. Впрочем, время для женитьбы было, пожалуй, и в самом деле не очень подходящим. Обстановка на Дальнем Востоке продолжала накаляться. Захватив северо-восточные провинции Китая, японские империалисты создали там полностью зависимое от них марионеточное государство Маньчжоу-Го и стали подбираться к КВЖД. Вновь на этой железной дороге начались провокации, аресты советских граждан, захваты их имущества. Было уже несколько случаев вторжения японских военных кораблей в наши территориальные воды, а японские самолеты проникали в наше воздушное пространство. Все это обязывало каждого из нас особенно бдительно нести службу.
В начале 1933 года на должность начальника политотдела укрепрайона прибыл полковник С. В. Руднев — тот самый Руднев, который в годы Великой Отечественной войны стал комиссаром знаменитого партизанского соединения С. А. Ковпака и был удостоен высокого звания Героя Советского Союза. У нас он уделял много внимания повышению боеготовности укрепрайона.
В первый же день полковник Руднев заглянул к нам, артиллеристам.
— Ну как вы тут поживаете? Не жалуетесь?
— Жалуемся! — ответил я за всех. — Вон смотрите: артиллерийские парки покрыты брезентом, а конюшни — дерном и еловыми ветками. Давно ждем лесопилку, а ее нет. Для распиловки бревен на доски используем ручные пилы, а много ли ими напилишь?
— Вижу, без лесопильного завода не обойтись, — согласился Руднев. — Постараюсь помочь.
И помог. У него слова никогда не расходились с делом.
В дальнейшем я встречался с Рудневым почти каждый день и проникся к нему еще большим уважением, когда узнал его поближе. Он участвовал в штурме Зимнего дворца, сражался против деникинцев и врангелевцев, после гражданской войны стал комиссаром зенитно-артиллерийского полка, в 1929 году успешно закончил Военно-политическую академию имени В. И. Ленина. Это был неутомимый, многоопытный, идейно закаленный коммунист и очень симпатичный человек. За короткий срок наш начальник политотдела завоевал высокий авторитет не только среди личного состава укрепрайона, но и у местных жителей — нанайцев и гольдов.
Руднев часто выступал с лекциями и докладами. На его лекциях я узнал немало интересного из истории борьбы за власть Советов в низовьях Амура. В 1920–1921 годах здесь появился с отрядом анархистов некий Тряпцын. Он захватил Николаевский уезд и в течение трех месяцев чинил расправы над мирными жителями, истребляя не только русских коммунистов, но и японцев, работавших на лесных и рыболовных концессиях. Японские милитаристы воспользовались этим и под предлогом защиты своих подданных высадили экспедиционный корпус, овладели Приморьем, Николаевском-на-Амуре и Северным Сахалином с его нефтяными богатствами, каменноугольными и рыболовными промыслами. Они захватили и бухту Де-Кастри, рубили тайгу и сплавляли по реке Сомон ценные породы леса, вывозили в Японию пробковое дерево и пушнину. Много пришлось приложить усилий, чтобы японские захватчики убрались восвояси…
Большую заботу проявлял С. В. Руднев о быте красноармейцев. Зимой 1933 года нас особенно стала мучить цинга. У людей кровоточили десны, выпадали зубы. Семен Васильевич забил тревогу. Медицинский отдел ОКДВА рекомендовал поить личный состав три раза в день отваром рубленой сосновой хвои и сушеной черной смородины. А с наступлением весны в тайгу было направлено десять поисковых групп за дикорастущим зеленым луком, черемшой и брусникой. И цинга была побеждена.