Одним из важнейших государственных мероприятий являлось создание мощных танковых и механизированных соединений, теория применения которых у нас была четко разработана еще в тридцатые годы. По новым штатам механизированный корпус должен был иметь две танковые и одну мотострелковую дивизии. В танковых дивизиях — по два танковых и одному мотострелковому полку. В мотострелковой — два мотострелковых полка и один танковый. Кроме того, каждая дивизия располагала артиллерийским полком, противотанковым и зенитно-артиллерийским дивизионами.
Наш 21-й механизированный корпус формировался в Московском военном округе. На укомплектование его был направлен, можно сказать, отборный личный состав, в основном из 1-й Московской Пролетарской мотострелковой дивизии и Особой кавалерийской бригады, тоже размещавшейся в Москве.
Командовать корпусом назначили бывшего командира Пролетарской дивизии Героя Советского Союза генерал-майора Д. Д. Лелюшенко, удостоенного этого высокого звания за боевые успехи на советско-финском фронте. Штаб корпуса возглавил полковник А. А. Асейчев — один из наиболее подготовленных танкистов того времени. 46-й танковой дивизией стал командовать Герой Советского Союза полковник В. А. Копцов, отлично проявивший себя в боях на Халхин-Голе. 42-ю танковую дивизию получил под командование полковник Н. И. Воейков, прошедший большую боевую школу на фронтах гражданской войны. Командиром 185-й мотострелковой дивизии назначили генерал-майора П. Л. Рудчука, бывшего буденовца, командовавшего кавбригадой в легендарной Первой Конной армии и награжденного за боевые подвиги двумя орденами Красного Знамени.
В общем, по-настоящему талантливых командиров у нас оказалось немало. И все мы вместе дружно принялись за работу, для многих совершенно новую. Мне, например, пришлось заново осваивать основы боевого применения танковых войск и взаимодействия их с артиллерией.
Находились мы уже не в Москве: корпус выдвинули поближе к западной границе, хотя укомплектование его до штатов новой материальной частью (танками) планировалось лишь к середине 1942 года.
С артиллерией дело обстояло получше. Артиллерийские полки в дивизиях имели на вооружении все, что им полагалось. Предметом нашей гордости были два дивизиона новых 37-миллиметровых полуавтоматических зенитных пушек. Только вот запас снарядов к ним ограничивался всего двумя боекомплектами.
Вскоре нам предложили получить вместо танков еще 95 орудий, в основном 76-миллиметрового калибра. Огневая мощь корпуса возрастала, появилась возможность усилить противотанковую артиллерию. Поделили эти пушки между двумя танковыми дивизиями и стали обучать стрельбе из них прямой наводкой экипажи, не имевшие танков. Впоследствии мы убедились, насколько своевременным и правильным было такое решение.
В середине июня генерал Лелюшенко решил в порядке командирской учебы провести рекогносцировку местности на двинском (даугавпилсском) направлении, наметить маршруты движения дивизий, возможные рубежи развертывания, определить, где наиболее выгодно разместить пункты управления.
Возвращались мы из Двинска в Идрицу несколько встревоженные. Уповать на имевшийся между СССР и Германией договор о ненападении не приходилось. Опыт войны в Европе убедительно свидетельствовал, что гитлеровцы не считаются с подписанными ими договорами и соглашениями, что они нападают на своих соседей по- разбойничьи, внезапно.
21 июня командира корпуса вызвали в Москву. Для нас это не было чем-то необычным — вызывали его частенько.
Уезжая, генерал Д. Д. Лелюшенко приказал Асейчеву разработать план учений, используя данные рекогносцировки. Тот привлек к этому делу и меня.
В субботу мы допоздна засиделись в штабе. Закончив работу, Асейчев потянулся устало и предложил:
— Что, Георгий Иванович, может, утречком махнем на рыбалку?
— С великим удовольствием, Анатолий Алексеевич, — согласился я. — Как-никак — выходной, имеем законное право отдохнуть.
Договорились выехать пораньше, чтобы к обеду уже вернуться домой. Понимали: рыбалка рыбалкой, а время- то неспокойное.
В тот год жена моя, Валентина Семеновна, училась в Промакадемии и жила в Москве. В здешней моей квартире хозяйничали мать жены и дочка Юля дошкольного возраста. Дочку я иногда брал на рыбалку, но на этот раз решил ехать без нее. У тещи, обычно дожидавшейся моего возвращения со службы, как всегда, был один и тот же вопрос: звонила ли Валя?
— Нет, не звонила, — ответил я. — Приготовьте хлеб, лук и соль. Утром поеду на озеро. Юльку не будить.