На четвертый день войны нашему корпусу поставили боевую задачу. Приказом С. К. Тимошенко нас передали в подчинение командующего войсками 27-й армии Н. Э. Берзарина, обязали занять оборону по реке Западная Двина и во что бы то ни стало удержать город Двинск (Даугавпилс). Но 27 июня, когда мы вышли к Двинску, он был уже захвачен 56-м моторизованным корпусом немцев под командованием генерала Манштейна. Попытки заместителя командующего Северо-Западным фронтом генерал-лейтенанта С. Д. Акимова отбить город частями 5-го воздушно-десантного корпуса полковника И. С. Безуглого окончились неудачей. Десантники, вооруженные только винтовками и автоматами, не в состоянии были сломить сопротивление вражеских танков, поддержанных артиллерией и авиацией.
Генерал Акимов встретился с генералом Лелюшенко километрах в 15–20 севернее Двинска. Обсудили сложившуюся обстановку, план дальнейших действий.
— Будем выбивать врага из города, атаку начнем вечером, — решил Д. Д. Лелюшенко.
Акимов одобрил это решение и в сопровождении наших разведчиков уехал опять в 5-й воздушно-десантный корпус.
Мы приступили к подготовке боя. Боевой порядок корпуса строился в два эшелона: в первом — две танковые дивизии, во втором — 185-я мотострелковая.
Утром 28 июня в результате совместных, хотя и неодновременно начавшихся атак 21-го механизированного и 5-го воздушно-десантного корпусов у нас обозначился серьезный успех.
Наступавшие с севера полки 46-й танковой дивизии полковника В. А. Копцова ворвались в город и завязали уличные бои. Яростная борьба шла за каждый квартал, каждый дом. Отдельные дома неоднократно переходили из рук в руки.
42-я танковая дивизия под командованием полковника Н. И. Воейкова свертывала оборону гитлеровцев на захваченном ими плацдарме северо-восточнее Двинска. В скоротечном бою Воейкову удалось уничтожить свыше 400 и взять в плен 185 фашистов, в том числе 15 офицеров.
Мне довелось тогда впервые присутствовать на допросе одного из них. Это был откормленный рыжеватый детина. Рукава его армейской тужурки были засучены выше локтя. Когда пленного спросили, зачем он пошел из своего Лейпцига в Двинск, он цинично ответил:
— Чтобы покорить Россию.
У него вывернули карманы. Из них вывалились фотографии замученных женщин, детей, стариков. Меня это потрясло: в ту пору я еще не представлял себе, что гитлеровцы дошли до такого садизма.
Бой за Двинск продолжался. Мотострелковый полк, возглавляемый майором А. М. Горяйновым, после ликвидации плацдарма противника переправился на противоположный берег Западной Двины и совершил дерзкий налет на тылы и штаб корпуса Манштейна.
С подходом 185-й мотострелковой дивизии и десантников бой за Двинск разгорелся с новой силой. Он не прекращался и ночью. Казалось, еще натиск — и мы бы очистили город от гитлеровцев. Но Манштейн вызвал на помощь крупные силы авиации. Вражеские бомбардировщики повисли над городом и его окрестностями. Несколько часов они беспрерывно бомбили и обстреливали наши боевые порядки. 5-й воздушно-десантный корпус был отброшен на 8—10 километров. Обнажился фланг нашего корпуса.
В этой обстановке мы тоже вынуждены были отходить к северу. Отход совершался в ночь на 29 июня. Главные силы корпуса отошли на 5–6 километров и заняли оборону между озерами Рушоны и Дридза. Но на Западной Двине оставались еще подвижные мотострелковые отряды, усиленные танками и артиллерией. Командир корпуса поставил перед ними задачу: всячески препятствовать противнику в форсировании реки. Они это выполнили довольно успешно. Немало гитлеровцев, их танков, автомашин и плавсредств было уничтожено на берегу или потоплено.
21-й механизированный корпус достойно выдержал первое испытание. Сильному, превосходящему его по численности и техническому оснащению противнику был нанесен достаточно ощутимый контрудар. Немало фашистов нашли свою смерть на Западной Двине и улицах Двинска.
Мирное население тяжко страдало всюду, где ступал сапог оккупанта. В Прибалтику же вслед за гитлеровскими войсками хлынули те, кто всего год назад опрометью бежал отсюда, — бывшие помещики и капиталисты, буржуазные националисты всех мастей. Они не менее свирепо, чем фашистские изверги, расправлялись с советскими активистами, семьями красноармейцев — не щадили ни женщин, ни стариков, ни детей. И конечно, прежде всего лютая их злоба обратилась против семей русских коммунистов.