Несколько огорчила меня недостаточная натренированность личного состава для действий в горно-лесистой местности: медленно осуществлялось развертывание в боевой порядок, не выдерживались нормативные сроки перевода орудий с колес на вьюки и обратно. А ведь батарея- то была горной.
Однако за полмесяца усиленных тренировок это отставание удалось преодолеть. На состоявшихся вскоре учениях расчеты действовали слаженно, поставленные задачи решали быстро, даже перекрывая нормативы.
С первых дней службы здесь у меня сложились добрые взаимоотношения с командованием дивизиона и полка. И Сретенск мне понравился. Он возник в свое время как сторожевой пост на водных путях по рекам Шилка и Амур. До сооружения Китайско-Восточной железной дороги Сретенск являлся конечным пунктом Транссибирской магистрали. Отсюда шли лишь пароходы на Благовещенск и Хабаровск.
Город раскинулся в основном по правому берегу Шилки. Неподалеку высились горные хребты, поросшие таежным лесом с преобладанием лиственницы, сосны, ели, кедра. В лесах полно было зверья — белка, горностай, колонок, соболь, рысь, медведи. Водились и северные олени. В густых приречных зарослях встречались кабаны. Для охотника — раздолье. Для горца — родная стихия, хотя это, конечно, не Кавказ.
Меня так очаровало Приамурье, что, получив свой первый после Киевской школы отпуск, я решил провести его в здешних местах. Целый месяц не разлучался с местным охотником-следопытом Никитой Федоровичем Назаровым. Узнал много интересного об этом крае и о населяющих его людях.
Окончание отпуска совпало с очередным моим перемещением. Приказом по войскам Сибирского военного округа я направлялся в Даурию командовать батареей 25-го конно-горного артдивизиона 5-й Отдельной Кубанской кавалерийской бригады. Поехал туда в товарном вагоне, так как вез с собой купленную в рассрочку на 10 лет строевую лошадь. Тогда командирам разрешалось покупать лошадей, которых ставили на фуражное довольствие в части по месту службы.
— Наконец-то прибыл! — радушно встретил меня командир дивизиона И. П. Камера. — У нас уже три месяца батарея без командира, а ты где-то по лесам блукаешь. Я тебя присмотрел еще на учениях в районе Сретенска. Вижу, лихо командуешь горной батареей, и давай уговаривать Рокоссовского, чтобы тебя к нам взяли. Разве кто откажет в просьбе нашему комбригу?.. Ну что же, идем, джигит, представлю тебя ему…
Через пять минут мы были в кабинете К. К. Рокоссовского. Рослый, стройный комбриг крепко пожал мне руку, пригласил присесть, стал расспрашивать, откуда я родом, где служил, какое имею образование.
Услышав, что мне довелось командовать взводом в 28-й дивизии имени В. М. Азина, Рокоссовский заметил:
— Знаменитая дивизия. Я хорошо знал товарища Азина. Вместе воевали в Поволжье. Геройский был начдив! — И вдруг поинтересовался: — А коней вы любите?
— Люблю, товарищ комбриг. И прибыл со своим конем.
— Превосходно, — одобрил он.
Лучи заглянувшего в окно солнца играли на двух орденах Красного Знамени, украшавших грудь комбрига. Потом я узнал, что первый орден он получил за отличие в боях с колчаковцами, второй — за разгром белогвардейских банд барона Унгерна в Монголии.
— Что же, Иван Павлович, — обратился Рокоссовский к Камере, — познакомьте товарища Хетагурова с батареей, и пускай он немедленно вступает в командование…
Казарма батареи находилась в одном здании со штабом бригады, а напротив размещался штаб дивизиона.
— Да, — говорю Камере, — тут, между двух штабов, как в бою под перекрестным огнем.
— Ничего, — засмеялся Камера, — зато внутренний распорядок будет на высоте и суточный наряд не заснет.
Порядок в казарме был действительно лучше некуда. Кровати выровнены и заправлены, как на картинке. Дневальный четко доложил, что батарея находится на занятиях в поле. Иван Павлович провел меня в отдельную комнату и сказал, что здесь я буду жить вместе с командирами взводов. Квартир холостякам в бригаде не давали.
— А теперь иди к адъютанту дивизиона Бондареву, — распорядился Камера. — Он познакомит тебя с состоянием конского состава, покажет парки и манеж. После обеда представит личному составу батареи…
М. И. Бондарев тоже принял меня по-дружески. С гордостью рассказал о боевом пути 5-й Кубанской кавалерийской бригады. Она была сформирована в сентябре 1920 года оренбургским казаком-коммунистом, соратником легендарного В. К. Блюхера по боям на Восточном фронте, Николаем Дмитриевичем Томиным. Ее эскадроны рубились с бандами Булак-Балаховича в Белоруссии, громили белогвардейцев в Забайкалье и Монголии.