Долго не рассеивался дым от этого взрыва, да к тому же в крепости начались пожары. Все это не только затрудняло наблюдение, но и мешало нашим артиллеристам вести прицельный огонь. Я присел рядом с Зотовым у низкого окна. В бинокль тоже плохо было видно происходящее.
— Артиллеристы корпусной группы бьют вслепую, — доложил я командиру корпуса. — Надо приказать им работать поочередно: полчаса на нас, затем столько же на Баканова[8].
— Согласен, — ответил генерал Шеменков, — но перейдем на такое чередование после авиационной обработки.
На крепость уже выходили бомбардировщики из авиадивизии полковника Н. П. Федоренко. Мы видели, как от самолетов оторвались и с воем ринулись к земле темные силуэты бомб. И тут же высоко взметнулись несколько багрово-черных столбов с кудрявыми раструбами. Взрывная волна сметала с крыш черепицу, вышибала не только оконные рамы, но и двери в домах, примыкавших к цитадели.
Артиллеристы тоже делали свое дело. Теперь уже значительно лучше. Снаряды 203- и 280-миллиметровых орудий крушили редуты и равелины. У Зотова блестели глаза.
— Вот как надо! — комментировал он почти каждое удачное попадание.
К концу артиллерийской подготовки мощь огня возросла до предела. Чаще зазвонили телефоны: меня вызывали командиры полков — докладывали о готовности к броску в атаку.
— Активнее используйте дымовые шашки! — напоминал им я. — Сочетайте свой бросок с артогнем прямой наводкой…
Наконец все пришло в движение: автоматчики, саперы с длинными штурмовыми лестницами, связисты со своими проводами, артиллеристы, катившие перед собой на новые огневые позиции полковые и дивизионные пушки.
Напряженнее стала и обстановка на НП. Одна за другой следовали команды, то краткие, то резкие, подстегивающие. Все чаще звучало слово «вперед!».
— Ну, Павел Михайлович, теперь не зевай. Вон смотри, из ворот крепости строчит крупнокалиберный пулемет, — подсказал я Зотову.
Командующий артиллерией дивизии должен был организовать подавление и уничтожение уцелевших после артподготовки пулеметов и минометов противника. Вражеские пушки, танки и самоходно-артиллерийские установки вряд ли могли уцелеть. А вот пулеметы и часть минометов гитлеровцы, несомненно, уберегли, спустив их в подземные казематы.
Начальник оперативного отделения А. А. Соколов докладывает, однако, что Плякину мешает и артиллерия противника, открывшая огонь из леса за кладбищем. Отдаю соответствующее распоряжение Зотову. А Соколов тем временем протягивает мне трубку телефона — связал меня с командиром 244-го полка.
— Павленко, ваших не вижу! — кричу я в трубку. — Рассредоточивайтесь — и вперед!
Тут же приказываю Соколову передать Сухорукову, чтобы он помог огнем Павленко. Соколов кивает головой и снова ко мне с телефонной трубкой.
— Плякин просит…
Вижу, что бойцы Плякина бросились с лестницами и штурмовыми мостиками к земляному валу. Падают, поднимаются и снова падают.
— Противник режет кинжальным огнем из крепости и с кладбища, — жалуется Плякин.
— Не поднимать людей в атаку, пока не уничтожены мешающие вам огневые точки. У вас для этого средств достаточно. Заодно ударь на всякий случай по сараю, который горит.
— По сараю нельзя, — сорванным до хрипа голосом отвечает Плякин. — Туда повел своих комбат Беляев…
А я опять принимаюсь торопить Павленко:
— Вы что, под землю провалились? А ну вперед! Там дорога есть, у станции, за насыпью. Поставьте орудия на прямую наводку и марш по дороге…
Вижу, что у Плякина какой-то смельчак с пистолетом в руках перебежал открытое место, направляясь к пролому в крепостной стене.
— Кто это там с пистолетом бегает? — спрашиваю Плякина.
— Командир штурмового отряда Герой Советского Союза Борис Беляев.
— Я же приказал не с пистолетами, а с артиллерией и фаустпатронами атаковать противника. Вынужден буду наказать и тех, кто бегает перед гитлеровцами с пистолетом, и вас заодно…
…Так прошел весь день. Никто не думал о еде. Сам я, кажется, выпил лишь стакан чаю.
Уже вечерело, когда на земляном валу показалась группа гвардейцев с красным флагом. Тот, кто нес флаг, стал вдруг медленно оседать на землю. Древко подхватил сосед.
— Узнать, кто нес флаг, и доложить! — приказал я Соколову.
Доложили: флаг нес комсомолец Александр Попов. Призван на четвертом году войны, когда два старших его брата — Петр и Константин — уже пали смертью храбрых в боях с фашистами. Александр тоже дрался по-гвардейски — тоже, будучи раненным, остался в строю. Его мы и представили к званию Героя Советского Союза.