Потом мы осмотрели парки, конюшни, манеж. Попутно Бондарев коротко охарактеризовал командиров и политработников, с которыми мне предстояло нести службу.
— Тут у нас все на подбор, — говорил он, не скрывая удовольствия. — Твой помощник по политчасти Ефим Иванович Кузнецов — превосходный политработник и душевный человек. На командира огневого взвода Ивана Дмитриевича Безрукова тоже всегда можно положиться — опытный артиллерист, командует уверенно и грамотно. Во взводе управления — Петр Ефимович Иванов — работяга каких поискать. Его взвод, по нашей оценке, подготовлен лучше других…
Вечером я встретился с личным составом батареи. Люди здесь и впрямь оказались отличные, в основном из рабочих Кемерово, Читы, Нерчинска, с Забайкальской железной дороги, с шахт из-под Владивостока. В батарейной парторганизации было пять членов партии и четыре кандидата. Комсомольцев насчитывалось пятнадцать. Соревнуясь с учебной батареей, наши бойцы почти ни в чем не уступали ей, а по конной подготовке имели даже превосходство. Последнее ставилось в заслугу прежде всего Е. И. Кузнецову — прекрасному наезднику и отличному спортсмену. Я сам потом учился у него рубить лозу, но такого мастерства, как у него, добиться мне все же не удалось.
Очень ревностно нес свою службу и старшина батареи В. В. Карачунский. Как-то подходит ко мне и заводит такой разговор:
— Знаете, товарищ командир, в казарме у нас — порядок и чистота, а уюта нет. Вот бы на окна занавески, а на тумбочки — салфетки. Сразу бы все другой вид приняло.
— Где же это взять? — спрашиваю.
— Видел я в магазине беленький материальчик. Недорогой. А сошьют мне бесплатно.
— Сколько надо?
— Рублей двадцать пять.
Я, не раздумывая, дал деньги, и действительно уютнее стало в казарме.
В другой раз остановил меня старшина у оцинкованного бачка с водой, спрашивает:
— Небось и в царских казармах такие стояли?
— Без них не обойдешься, — ответил я, не догадываясь, к чему он клонит.
— Конечно, вода нужна, — согласился Карачунский. — Да ведь тут сплошная антисанитария: все пьют из одной кружки. К тому же ночью бегают к бачку босиком и простыни пачкают.
— Что же ты предлагаешь?
— Графины на тумбочки. Завезли их вчера в магазин. И деньги у меня от занавесок остались. Совсем малость добавить нужно.
Добавил. Бачок из казармы исчез.
Первым это новшество оценил К. К. Рокоссовский. Он часто заходил к нам.
— Молодец! — похвалил комбриг старшину.
Ободренный этой похвалой, Карачунский — снова ко мне:
— Вы не заметили, как командир бригады смотрел на наши застиранные одеяла?
— Ну, брат, одеяла на всю батарею нам с тобой не по карману, — отвел я намек старшины.
— Не о деньгах речь, — уточнил он. — Вы бы, товарищ командир, похлопотали о замене одеял. Они свой срок отслужили.
Условились, что я при случае поговорю об этом с командиром дивизиона И. П. Камерой. И случай такой подвернулся. Пришел к нам Иван Павлович, посмотрел на занавески, салфетки, графины. Остался доволен. Мало того, сказал, что надо пригласить в нашу казарму командиров и старшин из других батарей — пусть учатся, перенимают опыт. Вот тут-то я и сказал ему об одеялах.
— Н-да! Поймали на слове, хитрецы, — рассмеялся он. И вскоре наша батарея получила новые одеяла…
Район расквартирования 5-й Кубанской кавалерийской бригады резко отличался от живописных окрестностей Сретенска. Голая степь. В радиусе двадцати — тридцати километров — ни жилья, ни леса. Степные грызуны — тарбаганы заносили чуму из Китая, и поэтому на станции Даурия постоянно стояли два противочумных отряда. Опасность заражения чумой вынуждала к строгому ограничению полевых занятий вблизи Даурии. Да и рельеф местности в этом районе был приемлем лишь для обучения конницы. Артиллеристы же основные свои учения с боевой стрельбой проводили на Читинском полигоне. Только в 1929 году, когда участились провокации чанкайшистов на советско-китайской границе, мы неотлучно находились в Даурии.
Военный конфликт на Дальнем Востоке назревал не один день.
После смерти великого китайского революционера-демократа Сунь Ят-сена власть в стране в результате контрреволюционного переворота захватил реакционный генерал Чан Кай-ши, который не скрывал своих милитаристских устремлений и враждебного отношения к СССР. Этим и воспользовались империалистические круги США, Англии, Франции и Японии, щедро снабдившие Чан Кай-ши оружием и боеприпасами. К китайским милитаристам не замедлили присоединиться русские — белогвардейцы, проживавшие в Маньчжурии. В мае 1929 года подверглось бандитскому налету советское генеральное консульство в Харбине. Затем главным объектом провокаций стала Китайско-Восточная железная дорога (КВЖД), построенная Россией к началу XX века по договору с Китаем. В июле чанкайшисты и белогвардейцы осуществили вероломное нападение на управление КВЖД, разгромили профсоюзные и культурные организации советских рабочих и служащих по всей железной дороге. Более двух тысяч наших граждан было избито, сотни брошены в тюрьмы. Несколько вооруженных банд перешли в ряде мест советскую границу, атаковали погранзаставы и приграничные населенные пункты.