Исполнение мечтаний
Я закончила чистить картофель, нарезала и побросала в кастрюлю вариться, принявшись за лук, чтобы добавить к тушащейся в сковороде моркови. Только бы не разреветься – я ко всему привыкла, но этот с позволения сказать овощ успешно клянчил у меня слезы всякий раз при нарезке, что бы я ни делала. И вымачивала, и нож споласкивала, и в маске с очками как-то раз пыталась его резать – ни в какую. Слезы ручьем и забитый нос. Даже стыдно в моем-то возрасте спасовать перед обычной луковицей.
Мальчишек с мужем ещё не было дома, поэтому можно было спокойно готовить, не волнуясь, что кто-то забежит на кухню, дергая за руки. Хорошо, у меня отличная реакция, иначе быть детям на кухне во время готовки обожженными, исколотыми и избитыми. Непонятно, как справляются с детьми обычные родители, но для меня это было пыткой, особенно в начале.
Тогда, два года назад я постоянно задавала себе один и тот же вопрос – за что? Что я такого натворила в своей жизни, что меня выбросило сюда. И ладно бы просто выбросило, так нет – загнало только душу, причем в чужое тело.
Я вздохнула. Хлюпнула носом. Чертов лук! Или не лук вовсе?
Зачем я по-прежнему об этом думаю? Ведь привыкла уже и даже, как говорится, получаю удовольствие.
Разобравшись с ненавистной луковицей, перемешала поджарку и накрыла крышкой, убавив огонь. Вымыла руки и ушла в гостиную, поставив таймер-яичко. Муж подарил, чтобы не сжигала кастрюли, сетуя, что после того злополучного случая память у меня стала дырявая. А я просто не могла сразу запомнить правила готовки того или иного блюда, которые прежняя хозяйка тела знала наизусть. Вот откуда мне, эльфийской принцессе, знать, сколько варить ту же самую картошку? Я её в глаза-то никогда не видела!
Всё так быстро стало обыденным, привычным. Кто бы поверил, что жрица светлых богов за два года станет обычной домохозяйкой? Если бы мне кто-то такое сказал, разрезала бы магической плетью на мелкие ленточки и не поморщилась. А сейчас от разбитой и кровоточащей детской коленки начинается самая настоящая паника.
Тогда, два года назад, очнувшись после медитации в незнакомом месте и увидев перед собой незнакомого взволнованного мужчину, держащего скрещенные ладони на моей груди, я опешила. Поэтому, наверное, не убила сразу, а просто отбросила от себя, оглядываясь по сторонам. И правильно сделала – на меня во все глаза смотрели два малыша, зареванные и испуганные. Самый маленький, непрерывно шмыгая, подбежал, крепко обнял и уткнулся в шею, тараторя:
– Мама, мама, мамочка, мамуля, мама, мама…
Я рассеянно положила руку ему на голову, погладила светлые мягкие волосы, осторожно осматриваясь. Странное место. Я сидела на полу, на ворсистом ковре. Помещение небольшое, с низким потолком и одиноко висящей по центру люстрой без единой свечи, забитое под завязку непонятной мебелью и какими-то предметами. Темное зеркало, висящее почему-то в длину, а не в высоту, второе такое же зеркало, но поменьше, стояло на чем-то вроде стола, если таковым можно назвать странной формы столешницу на четырех длинных красных ножках. На неком подобии кровати лежал ворох разноцветных подушек – зачем? Ближе к углу – высоченный и громоздкий шкаф белого цвета, под самый потолок, почему-то без ручек. Напротив шкафа окно, застекленное, угловатое – квадрат квадратом, никакого изящества, задрапированное зачем-то тканью. Какой-то вытянутый глянцевый ящик у потолка, от которого трубки тянутся в стену. Множество полочек, ящичков, всяких статуэток и портреты, портреты – яркие, выписанные с удивительной реалистичностью. На каких-то малыши – то по одному, то вдвоем, на каких-то вместе с улыбающимся мужчиной, а где-то и четверо, с какой-то женщиной. На паре портретов женщина и мужчина были вдвоем – тщательно причесанные и одетые к балу, но в одной и той же одежде. И в чем смысл писать два портрета в одинаковом туалете?
Из раздумий о том, куда я попала, меня вывел мужской голос:
– Маша, с тобой всё в порядке?
Это он ко мне обращается?
Я недоуменно посмотрела на человека. Он на меня – с затаенной тревогой в теплых карих глазах. И повторил вопрос. Сомнений не осталось, обращаются ко мне. Вот только я старшая жрица светлых богов, вторая принцесса Звездного леса Эолин ли Ортэи Каилэль Ора, а не какая-то там Маша без титулов, рода и племени.
О чем не преминула сообщить. Мужчина открыл рот. Закрыл, не в силах вымолвить и слова. Удивился, не иначе. А вот дети, кажется, ничего не поняли. Наоборот, теперь и второй, постарше, перестал размазывать сопли по лицу и подбежал ко мне, обняв со спины, радостно вереща:
– Мама – принцесса, мама – принцесса! Я всегда знал, что мама принцесса!