Я не хотела никуда уходить. Я не чувствовала себя чужой, не на своём месте. Цыганка не права – пусть тяга к дому и привычной жизни была сильна, но здесь меня держало нечто большее. Я уже давно не пыталась «играть» мать семейства, с оглядкой на прошлое Марии, действуя так, как она бы поступила. Я уже давно делала всё по-своему – думала, говорила, жила. И меня не отталкивали, а продолжали любить. Возможно, даже сильнее, чем прежде.
Чудеса продолжились и ночью — такого жара страсти и одновременной нежности у нас еще не бывало. Я изгрызла подушку, чтобы не перебудить криками детей, и выбилась из сил — даже переход горных хребтов во время паломничества и сражение с чудовищами из урочища давались мне с меньшими потерями энергии.
Я была до смерти уставшей. И до смерти же счастливой. Казалось, ничто не может вырвать меня из неги, в которую погрузилось моё тело. Но пришлось проснуться.
Уже когда засыпала в кольце сильных мужских рук, Игорь взволнованно прошептал мне на ухо:
– Ты же не уйдешь?
Меня кольнуло подозрение. Да что там подозрение – уверенность!
– Ты считаешь, что цыганка сказала правду, и я в самом деле принцесса из далеких земель? – я старалась сделать голос как можно более насмешливым, но всё же напряженность проскользнула, и муж крепче сжал меня в объятиях, выдохнув с потаенной болью:
– Да… я… я знаю, что ты не Маша.
– Что? – и как только я смогла вывернуться из его цепкого хвата?! Села на кровать, неверяще глядя на мужчину. Своего мужчину. Мужчину, который каждую ночь жарко стонал «Маша, Машенька, любимая», а на самом деле поверил моей истории с перемещением между мирами. Когда, интересно бы знать?! Последний вопрос я, кажется, произнесла вслух, так как Игорь забормотал, заворожено глядя мне в глаза и не делая попыток приблизиться:
– Я… я не сразу понял… не поверил, точнее. А потом смотрел на тебя, смотрел и не узнавал. Ты – другая. Выглядишь, как она, но не она. Надо было сразу понять…
– Почему… сразу?
– Это я, я виноват, понимаешь?!
– В чем виноват?
– Что ты – не Маша.
Голова кругом. Час от часу не легче – сперва цыганка взболомутила воду, сейчас муж заговорил какими-то загадками.
– Игорь, объясни, я тебя не понимаю, – я обхватила себя руками, не зная, что и подумать. Мысль о том, что это он каким-то образом виновен в том, что я покинула дом, вызывала страшную боль и отчаяние. Но я не злилась. Странно… – Объяснись. То ты мне не веришь, оплачиваешь психологов, чтобы вывести меня из шока, то теперь, два года спустя, бах – знаешь, жена, я понял, что ты не она, и давно!
– Маша… – начал Игорь, потянувшись к моему лицу, но я жестко перебила, отводя его руку:
– Я – не Маша. Давай уж начистоту, если решил признаваться – признавайся во всём.
Сидеть напротив него, голой, и требовать объяснений было странно. Хотелось малодушно бросить всё, вернуть объятья и забыть этот разговор как страшный сон. Хочет, чтоб была Машей – буду Машей, мне-то какая разница? Я уже даже мысленно давно себя не называла Эолин – настоящее имя забылось, стерлось из памяти.
Игорь напряженно вздохнул. Опустил голову, но ответил:
– Я некромант.
– ЧТООО? – вскричала раньше, чем успела закрыть рот ладонями, удерживая внутри остатки крика. «Хоть бы дети не проснулись», – подумала я, на мгновение даже забыв, что сказал муж. А потом вспомнила. И не могла вымолвить ни слова. Хотя картина произошедшего как-то сразу начала складываться – с этим фактом моё появление в чужом теле было вполне логичным и понятным.
– Ты же помнишь, наверное, тот день, – начал Игорь. – Да и как его забыть? Мы с детьми пришли вечером, а ты… то есть Маша всегда приходила с работы раньше – готовила ужин, убиралась. Хотя, по-честному, просто отдыхала от детей. Мы зашли, а дома тишина. Помню, разозлился, подумав, что опять сидит в интернете, забив на домашние дела... Я пошел на кухню — по пути мы заскочили в магазин, купили конфет, Мишка уж больно просил. Как подумаю о том, что если бы мы сразу пошли домой, то ничего не случилось… Ладно. В общем, я был на кухне, Дима раздевал Мишу в коридоре, а потом они зачем-то пошли в гостиную. Вот всегда же сразу к себе шли, но в тот раз… не помню, кто из них закричал первым, но ко мне прибежал Димка, испуганный, с огромными глазищами, сказал, что мама лежит и не двигается. Я побежал за ним, а там… одновременно скорую набирал, мальчишек отгонял и пытался нащупать пульс. А пульса нет. И рука холодная. И губы белые. Я понял. Я, разумеется, сразу всё понял. Выгнал мальчиков, на ходу вспоминая ритуал. Сейчас как вспомню, что делал – дико, а тогда казалось, что это единственный способ. Я же им до этого хомячка воскрешал, но тот через год опять умер, и мы кота завели, того, рыжего, который сейчас у бабушки... В общем, действовал по накатанной. Ждал скорую и звал, звал, звал. Кричал, шептал, но ничего не помогало. Начал по старинке, массаж сердца, искусственное дыхание и, уже не веря ни во что, позвал последний раз. И сердце забилось. Я почувствовал, что душа вернулась. Что-то было странное, но я не обратил внимания, убрал всё, позвал детей, сказал, чтобы сидели и следили за тобой, чтобы дышала. Убежал на кухню – меня трясло, накатило что-то, будто поднял больше собственного веса, перенапрягся. Пришлось голову под холодную воду сунуть, чтобы хоть мысли прояснить. Вернулся к детям. Едва продолжил массаж, и ты очнулась. Только я не понял тогда, сразу, что ты – не она. Прости…